Книга Соломенное сердце, страница 47 – Тата Алатова

— Прочь, — с силой и властностью, которая прежде не очень-то ему удавалась, прикрикнул на них Даня.

Разбуженная Поля мало что понимала, дрожала в его объятиях — горячая и тонкая, еще совсем сонная и потрясенная доносившемся с гор многоголосым ответным воем.

А потом она увидела его новые волдыри на губах и еще больше встревожилась.

— Поедем отсюда, — шепнул он ей, не желая дожидаться, пока местные очухаются от страха и придут за ответами. — Наши дела здесь закончены, дальше горт справится сам, ведь муннам больше нечем тут поживиться. А я и в машине прекрасно посплю.

Она кивнула, нерешительно, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к рубцу над его верхней губой.

— Бедный, бедный, — пробормотала удрученно.

Даня хмыкнул.

Битый небитого пожалел.

***

И все-таки, он не удержался. Проговорил, торопливо прощаясь с Федором:

— Не женись, друг мой. На Наташке — не женись.

Тот изумленно и сердито запыхтел, не принимая такого странного совета.

А что еще тут можно было добавить?

Поля, ставшая свидетелем этого разговора, задумчиво посмотрела на Данины изуродованные губы, нахмурилась, а потом сказала веско:

— Ибо так говорят горы.

Теперь пришел Данин черед таращиться на нее с изумлением.

Горы никогда и ничего не говорили, тем более, их не могли интересовать такие мелкие делишки.

Но Федор впечатлился.

Горы — это был внушительный аргумент.

***

Даня проснулся от того, что внедорожник остановился. Сначала он не понял, почему мир вокруг превратился в светлую дымку, и только потом догадался стянут с себя платок, которым накрыла его Поля, чтобы защитить от слепящего солнца. Лицо привычно болело, и он снова грубым словом обозвал Наташку.

Высунувшись из окна, Поля смотрела назад. Даня сделал то же самое.

По узкой обочине ехал человек на странном агрегате. Это было нечто среднее между велосипедом и тележкой. Человек изнуренно дышал, хоть дорога и вела под гору. Позади него громоздился какой-то скраб, небрежно наваленный в люльку или вроде того.

— Привет, — закричала Поля. — Подвезти?

Человек доколесил до их машины и остановился, почти упав на кособокий явно самодельный руль.

— В Сытоглотку, — простонал он.

— Годится, — согласилась Поля.

Им понадобилось не меньше получаса, чтобы запихать вещи путника, который представился Ленькой, в автомобиль и прикрутить его агрегат к крыше.

Ленька был загорел, тощ и лыс. Лет примерно около тридцати, он был облачен в домотканую рубашку с причудливой вышивкой — сплошь петухи и подсолнухи, мощные обереги.

Наконец, они напились воды, отдышались и снова отправились в дорогу. С блаженством растянувшись на заднем сиденье, чуток придавленный рюкзаками и балалайкой из велотележки, Ленька сыпал благодарностями.

— Ерунда, — отмахнулась Поля, — нам все равно по пути.

— Вы тоже в Сытоглотку? — не поверил Ленька. — Жарковато там, по слухам. А ты Поля, да? Возишь по Гиблому перевалу грузы, да? Страшно там, да? Ух, как представлю себе… А болтали, что у тебя три бородавки на носу, а их и нету, смешно, да?

— А ты кем будешь, мил человек? — заинтересовался Даня, развернувшись к нему.

— Батюшка я, — скромно признался Ленька.

— Священник? — присвистнул Даня. — И каким богам ты служишь?

— Ушедшим, вестимо, — он достал из-за пазухи трехцветную ладанку. Зеленый — Дара, богиня всего живого. Красный — Мира, богиня всего мертвого. И белый — Лорн, бог перемен.