Книга Соломенное сердце, страница 76 – Тата Алатова

— Чего вы хотите? — спросила она. — Крови? Мести? Новых смертей?

Губительный зов тут же смолк, а духи ответили потусторонним стройным хором:

— Мы хотим, чтобы про нас помнили.

— Вы убиваете всех, кто ступает на перевал. Как уж тут забудешь!

— Мы ждем того, кто подойдет к самому краю обрыва, увидит наши тела внизу и не сорвется следом. Камни искалечили нас, дикие звери обглодали, а ветер и солнце иссушили. Но мы все еще там, внизу. Пусть придет тот, кто сможет спуститься и провести похоронный обряд, а потом написать наши имена, чтобы все, кто проезжал мимо, мог их увидеть. Мы зовем такого человека снова и снова, но люди слабы. Их переполняют горести и сожаления, привязанности и любовь. Они слышат не нас, они слышат только себя. Вот почему желания толкают их в объятия смертельной пропасти. Они следуют за своими видениями, не замечая чужих костей.

Как глупо, подумала Поля. Если бы духи не призывали людей к обрыву с такой страстью, то перевал по-прежнему оставался бы оживленным, жители Верхогорья и Плоскогорья так и сновали бы туда-сюда и похороны давно бы свершились. Но правда была и в том, что живые постарались бы как можно быстрее забыть про эту трагедию. Сейчас бы о ней уже ничего не напоминало, разве что родственники оставляли бы время от времени охапки розмарина, символа вечной памяти и скорби.

Поля медленно подошла к самому обрыву и опустилась перед ним на колени. Кто-то из духов не удержался, и ласковый Данин голос позвал Полю за собой. Она качнулась в смертельной невесомости, и из ее губ вырвался предупреждающий волчий рык.

Духи притихли, напуганные.

А Поля посмотрела вниз, туда, где далеко-далеко белели среди выгоревшей травы человеческие кости и черепа. Она заприметила узкую и крутую тропинку, по которой можно было бы спуститься с дороги вниз. Скорее всего, она справится с таким неприятно опасным спуском и, скорее всего, сможет подняться потом наверх. Но сколько сил у нее это займет?

Глубоко задумавшись, Поля вдруг, словно со стороны, услышала старческий раздраженный голос, которым сама собой заговорила:

— Какая чушь! Тратить свое время на покойников! Все мы умрем и будем забыты, не через десять, так через сто лет, через тысячу. Так для чего же вся эта суета?

Это было странно и страшно — твои голосовые связки, твой рот, челюсть, принадлежавшие кому-то другому. Поля схватилась за горло, словно надеясь защититься, а духи немедленно рассердились:

— Какая грубость! Какая непочтительность!

— И с чего мне проявлять уважение? — снова заговорила старуха голосом Поли. — При жизни вы не были героями, но норовите стать ими после смерти? Чем вы заслужили хоть какую-то память о себе? Тем, что бездарно погибли от горной лавины? Вот уж велика заслуга.

Духи не стали ей отвечать и вместо этого распались на многочисленные лица и голоса. Застыв на краю обрыва, Поля видела, как они суматошно перебирали людей, за которыми старуха могла бы последовать, забыв обо всем на свете. Она видела мужские лица, красивые и не очень, детские мордашки, юношеские очертания, она видела капища молодых богов, видела, как плачут новорожденные и как смеются тьерры, как пылают анки и как молчат итры. Видела, как взрослеет этот мир, а сердце старухи становится похожим на решето. Множество тех, кого она когда-то любила и кого потеряла, пронеслось перед Полей, а она так и стояла на коленях неколебимой скалой и молча взирала на это чудовищное представление.