Книга Соломенное сердце, страница 74 – Тата Алатова

— А я слышал про вассу, которая влюбилась во вьера, — вкрадчиво заметил Даня.

— Ах, эти злокозненные мунны, — покачала головой водная красавица, отчего целый каскад брызг слетел с ее длинных волос. — Каких только сказок они не носят по свету! Мы просто два отшельника, которые уединились в поисках тишины и покоя.

— Вьеры и вассы не живут друг с другом, — не унимался Даня, в котором взыграло профессиональное рвение. Разговаривающий с духами он или кто? Должен понимать, что к чему.

— Не живут, — согласилась васса. — А почему? А потому что боги не велели. А где теперь боги? А никто и не знает. Бросили нас среди этих беспокойных людей. Повсюду вы шныряете, везде свой нос суете. Для чего пришлепали-то?

— Вот, — Даня ткнул пальцем в Потапыча, — человек ни разу вассы не видел. Замучил мольбами, покажи да покажи. Очень ему знать зачесалось, как это вы тут с вьером живете-поживаете.

— Я все думаю, — неожиданно поддержал его Потапыч, — если у водного и лесного духов родится младенчик, то кем он вообще будет? Мокрой деревяшечкой?

Могучая крона над их головами затрепетала листвой, словно в раздражении.

— Батюшки Леньки на тебя нет, — вздохнул Даня. — Духи — это капли силы ушедших богов. Они не рожают младенчиков направо-налево.

— А как тогда? — изумился Потапыч.

Васса и Даня переглянулись, словно имели дело с неразумным детенышем.

— Я очень давно теку, — сказала васса, — так давно, что видела, как реки меняют русла, как ручейки пробивают себе дорогу сквозь горы и как пересыхают озера. Сначала были люди, и люди придумали богов, а боги создали нас. Люди — вот начало всего, и духи приходят в этот мир по их желанию.

— Ага, — сказал Даня Потапычу, — я и сам давеча помог родиться двум гортам. Одному нормальному, а другому шалашному.

— А я появилась среди глухих лесов в крохотном пруду благодаря человеческой женщине, поделившейся со мной своей вечностью, — проговорила васса.

— Своей вечностью? — Даня, заранее очарованный будущей историей, поерзал, устраиваясь поудобнее, похлопал по кочке рядом, приглашая Потапыча тоже сесть. — Откуда в глухих лесах взяться бессмертной человеческой женщине?

— Она помнила этот мир молодым, — лицо вассы окуталось грустью. Обычно духи не знали привязанностей, но, кажется, умели испытывать благодарность. — Мир, в котором еще не было железа и стекла, но были камень и бронза. Мир, в котором еще не было богов, — ведь это она поверила в них так сильно, что создала их своей верой…

— О, злоязычные мунны, — прошептал Даня, ошеломленный, — первая жрица! Говорят, что боги одарили ее долгой жизнью, но она ушла вслед за ними.

— Она скрылась в лесу, и ее покой охраняли волки, — поправила его васса. — Вечность оказалась для нее непосильным бременем, и она освобождалась от нее капля за каплей, щедро раздавала людям и духам, вот почему я разменяла уже пятый век.

— Пятый век, — восхитился Даня. — Ого!

Обычные духи жили пару столетий, не больше, — ну, кроме итров. Уж те каменели монументально.

— И так мне все это надоело, что я основалась у корней одного ворчливого вьера, этого теперь вполне достаточно.

Крона снова зашумела, на этот раз ласково.

— Когда-то первая жрица служила богам и любила людей, отдавалась мужчинам и рожала детей, но устала от похоронных обрядов, — продолжила васса под тихий храп сморенного тяжелой дорогой Потапыча. — Прежде в ней царил вольный дух, и она играла с вассами и анками, дразнила шайнов, шпыняла муннов, подолгу беседовала с вьерами и тодисами. Но настало время, когда и духи стали покидать ее. И тогда она удалилась от мира… Да что мне тебе рассказывать! Ты ведь и сам носишь каплю ее вечности.