Книга Соломенное сердце, страница 75 – Тата Алатова

— Я? — переспросил Даня недоуменно, и тут сердце его перебултыхнулось в груди. До этого он слушал рассказ вассы как красивую, но далекую легенду. А теперь вдруг эта легенда стала его собственным прошлым. Раны, оставленные волками. Крохотная избушка в лесу. Дикая напуганная Поля. Мертвая старуха.

Да может ли такое быть?

— Последняя жрица отдала свои последние силы, чтобы спасти мою жизнь, — пробормотал он медленно. — Какая бессмысленная растрата!

— Она давно мечтала о смерти, — возразила васса. — А ты вон какой ладный и милый, так и хочется тебя одарить чем-нибудь.

— Но подожди, там была еще девочка!

— В те далекие времена, когда я текла возле ее избушки, не было никакой девочки. Только соломенная кукла, которая умела петь колыбельные. Первая жрица очень дружила с одной тьеррой. Век духов долог, но рано или поздно он тоже заканчивается. И после того как тьерра ушла, первая жрица собрала колосья пшеницы на ее поле и сплела себе куклу. Она сказала, что уж кукла-то никогда ее не покинет и станет ее последней спутницей.

— Она стала, — сказал Даня.

— Хорошо, — умиротворенно улыбнулась васса. Она провела мокрой рукой по Даниным губам: — Где ты подхватил эту гадость?

— Там, — неопределенно отмахнулся Даня. — Проклятие, поставленное на граните. Говорят, только итры могут знать, как от него избавиться.

— Ступай наверх, к Холодному каньону, там живет один итр, столь же древний, как и я, а может, еще древнее. Его тоже призвала в этот мир первая жрица, он поможет тебе.

— Холодный каньон, — прилежно повторил Даня. — Спасибо.

***

Наместник был совсем дряхлым, он служил в Верхогорье более сорока лет. В тот год, когда горы обрушились на Гиблый перевал и унесли с собой множество жизней, ставленник князя находился в Лунноярске и не смог вернуться к семье.

— Если подумать, — заметил Горыч, смачно приклеивая старику на лоб снотворную руну, — то он нам в ноги должен кланяться. Ведь мы отправляем его домой, — и он проверил крепость веревок.

— Пятнадцать лет прошло, — ответила Поля, — кто знает, обрадуются ли ему дома.

— Ну уж это и вовсе не наша печаль, — жизнерадостно объявил Горыч, похлопал Полю по плечу, навек прощаясь, и пошел поднимать шлагбаум.

А она еще раз посмотрела на наместника, закрыла багажник и села за руль.

Как-то встретят ее нынче злобные духи Гиблого перевала?

Кажется, за время Полиных каникул духи совсем одичали. Она ощутила их резко, мощно, выругалась, а потом громко запела.

— Поля, Поленька, Полюшка, — ласковым голосом Дани шептали они, звали и манили, обещали невыразимое блаженство.

Уступить было так просто, так сладко.

Опустив все окна, она жадно глотала холодный отравленный воздух и цеплялась за образ золотистых бескрайних полей, снова всплывший в ее голове. За то, как ветер играет колосьями, а солнце нагревает траву. За запах цветов и жужжание пчел.

Наместник, к счастью, пока вел себя тихо, а вот Поле становилось совсем невмоготу. И в тот особенно тошный момент, когда от желания вывернуть руль к обрыву свело запястья, а голос Дани зазвучал отовсюду, она подумала о настоящем Дане. Таком улыбчивом. Таком теплом.

Разговаривающий с духами. Договаривающийся. Мурлыкающий.

— Ладно, — громко крикнула Поля и нажала на тормоза. Давайте поговорим.

Вышла из машины, цепляясь за дверь. Прижалась спиной к равнодушным скалам.