Онлайн книга «Тетушка против»
|
— Так вы кутили в Пор-Луаре? — быстро перебила она. — Почему — кутил? — изумился Рауль. — Ничего подобного! Вел себя крайне прилично. Вы посмотрите на клинок — сплав силы духа и морской стихии, видите этот синевато-свинцовый отлив? — Так-так, — прищурилась Пруденс, — значит, и шпагу следует проверить на проклятия. Я только возьму шаль и шляпку, — и она вышла из комнаты, не дав ему рассказать про шторм у скалы Гнилой зуб и хитрого пирата Леруа, разившего этим клинком предателей. Что за женщина! Это ведь была потрясающая история, которую он повторял всю дорогу обратно, чтобы ничего не забыть и преподнести во всех красках. И только спустя два суматошных удара сердца Рауль сообразил: Пруденс отправилась за шалью и шляпкой! К себе! Ох. Он застыл, боясь пошевелиться и не представляя, что ждет его дальше. Все было забыто: и шепот меча, и ярость портрета, и жалость к Жанне. Минута сменяла минуту, и ничего не происходило, только Мюзетта забрала ведро и ушла вместе с ним. Наконец, решившись, Рауль осторожно двинулся к комнате экономки, которая в этом доме располагалась между кухней и лестницей — стратегически удобное место, чтобы следить за всем происходящим. Тихо скрипнула от его руки дверь. Внутри были опущены шторы, отчего казалось, будто уже вечер. Пруденс стояла посередине на небольшом свободном пятачке с парой практичных шерстяных чулок в руках. На полу лежала одна из сорочек, словно ее выронили в смятении. Повсюду громоздились открытые ящики с праздничными платьями, рулоны с повседневными, коробки с перчатками и чулками, льняные мешки и бочонки с кринолинами. И без того крохотное пространство едва вмещало все чувства Рауля, пахло воском, лавандой и ивняком. Едва повернув голову, Пруденс спросила: — Это местная шерсть или привозная? У нее был странный механический голос, как у заводной игрушки. — Местная, — осторожно проговорил Рауль, — горная. Госпожа Элоиза клялась, что овец стригли под луной и что шерсть — мягче пуха. Я прикладывал к щеке… — Под луной, — повторила она с едким смешком. — Значит, содрали втридорога. Аккуратно сложила чулки и бережно положила их в коробку. Потянулась к темно-синему платью из плотного камлота, ее руки дрогнули, и оно упало вниз, к сорочке. Пруденс не обратила на это внимания, она медленно вытащила из ящика корсет — белый, бесстыдный, готовый. Глаза у нее становились все больше, а дыхание — все медленнее, тише. Держа предмет туалета на отлете, как тушу мертвой курицы, она безжизненно поинтересовалась: — Китовый ус? Или тростник? — Китовый ус, — выпалил Рауль, решив, что отступать некуда. — Госпожа Шарлотта заверила меня, что он держит спину и гибкий… Не должен стеснять дыхание. — Да что вы говорите… а мерки?.. — Пруденс, — взмолился Рауль, ступая к ней. — Посмотрите на меня, пожалуйста. Вы сердитесь? — На это? — она положила корсет обратно и замерла, бессильно опустив руки. — Я пытаюсь понять, ваша светлость, но не могу. — У меня есть два объяснения на выбор, — объявил Рауль, гордясь твердостью своего голоса. Он только что едва не заколол родную сестру, но ведь удержался, ведь герой! Так что с этим разговором тоже как-нибудь справится. — Целых два, надо же. Мне вот ни одного в голову не приходит, — прошелестела Пруденс. Подняла платье: — А подклад? |