Книга Тетушка против, страница 140 – Тата Алатова

— Не шутите надо мной, Пруденс, — скорбно сказал Рауль. — Вы же видите, что я стараюсь не поддаваться. Но знали бы вы, как оно жалит: будто сердце пополам пилят.

— А вы терпите, — вопреки ее твердому тону, руки все ласкали его волосы — бережно.

Матушка Люсиль тем временем кинула локон в глиняный горшок, поставила его на землю, деловито подошла к корове, достала из фартука крошечный и острый, как бритва, ланцет.

— Ничего страшного, красавица, — проворковала сердечно и быстрым точным движением сделала надрез на ее ухе. — Всего три капли, от тебя не убудет.

Корова лишь дернула хвостом, будто отгоняя слепня, старуха стряхнула ее кровь все в тот же горшок, погладила животное по округлому боку, а детина потребовал остаток монет.

Пока Маргарет рассчитывалась, матушка Люсиль водрузила посудину на угольки и быстро, неразборчиво зашептала над ним, забрала у Рауля жабу, бросила ее внутрь тоже. Запахло палеными волосами, медью, весной и свободой, горшочек треснул и развалился.

— Все, — она отряхнула руки. — Часок подожди, касатик, а потом люби, кого хочешь.

Рауль не сразу пошевелился. Казалось, он прислушивался к себе, пытаясь разобраться в сполохах родных и навязанных чувств. Потом медленно поднялся, ощупал место пострига, скривился и вдруг без всякого повода ухмыльнулся.

— Пруденс, а ведь вы меня ревновали! — проговорил он с уже привычным зазнайством.

— Вот еще, — оскорбленно фыркнула она.

— Ревновали-ревновали, — упоенно подтвердил он, — уж в таких материях я разбираюсь… — он осекся, вероятно, не желая щеголять перед ней своим бурным прошлым, и закончил просто: — Спасибо вам за это.

— Спасибой сыт не будешь, — вмешалась старуха.

И этот транжира расплатился с ней без малейшей попытки сбить цену, чем лишил Маргарет любимого занятия. Раздраженная и тем, что попалась с поличным, и баснословными тратами — никаких денег на его светлость не хватит, — а больше всего поступком Пеппы, она схватила забытый тюк, брошенный у самой калитки.

— Нам бы еще проклятие с побрякушек снять, — отрывисто сказала, не глядя ни на кого.

— Это вам в «Три вороны», — отмахнулась старушка, ссыпая монеты в фартук. — И смотрите, обдерут вас там, прямо как здесь!

Под ее скрипучее хихиканье они вывалились на узкую улочку, и Рауль забрал поклажу, закрутил головой в поисках нужной вывески, нашел и устремился навстречу новым расходам.

— Ваша светлость, — плетясь за ним нога за ногу, заговорила Маргарет медленно. — Все правда: я ведь и в самом деле не из тех, кто способен на душевную щедрость.

— Это вы о других женщинах говорите? — изумился он, притормаживая.

Она подавленно кивнула.

— Я тяжеловесна, безжалостна к себе и другим, даже жестока… Пеппу совсем затиранила, и вам спуску не дам… Если вы не сбежите прежде, чем все станет взаправду.

— Пруденс, — серьезно ответил он. — Но ведь все уже взаправду, куда уж хуже! Будьте уверены, я на ваш счет иллюзий не строю. Если бы я обладал волей над своим сердцем, то уж точно бы в вас не влюбился! Выбрал бы легкомысленную Жозефину и всю жизнь провел, волочась за разными юбками. Но вы больше, чем женщина. Мне кажется, вы смысл моей жизни. Поэтому что уж теперь роптать, остается только соответствовать.

— Как-то вы не слишком любезны, — нахмурилась она.

Он тепло рассмеялся, обнял ее — прямо посреди улицы, господи! Бам! бам! бам! — загрохотало в ушах. Поцелуи коснулись виска, уха, лба.