Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 33 – Марика Полански

Впрочем, госпожа Гроухман от этого нисколько не страдала. Пока сплетники усиленно старались приписать Хильде невероятные прегрешения, та успешно обращала самые грязные слухи в свою пользу. Узнав о себе очередную сплетню, она небрежно пожимала плечами и с присущей ей циничной ухмылкой замечала: «Ну а что я могу поделать, если у людей жизнь скучная? Своей похвастаться не могут, вот и подсматривают жадно за другими. От интересной жизни рта не раскрывают. Некогда».

Однажды я удивлённо поинтересовалась: неужели госпоже Гроухман не бывает обидно?

— Дорогая моя Эжена, — рассмеялась она тогда, и её веселье привело меня в замешательство, — посмотри на них! Они все кичатся своими достижениями и статусами. Но что они делают, когда собираются? Обсуждают, как улучшить навыки преподавания? Перенимают друг у друга опыт? Делятся своими наработками? Нет, они обсуждают мою жизнь. Как профессиональную, так и личную. Внезапно вся их возвышенность и высокая нравственность падает до такой мелочности, вроде как с кем меня видели на вчерашнем спектакле. Я бы могла лелеять свою глухую обиду. Могла бы бороться с ветряными мельницами, пытаясь доказать, что настоящая я никоим образом не соответствует тому придуманному образу. Когда я была столь же молодой как ты, именно так и поступала. А потом внезапно пришло понимание: я главное событие в их жизни. Не их успехи, не они сами, как личности, а я. Вот такая порочная и недостойная я занимаю их головы. А, значит, я главнее.

Тогда я хотела возразить. Но потом, глядя с какой нескрываемой гордостью говорила Хильда, вдруг осознала: скучного человека не станут обсуждать. Невозможно обидеть и задеть того, кто не принимает на свой счёт грязных слухов. Мало ли о чём говорят, не всему же надо верить.

— Считаете, что идея пригласить министра принадлежит господину Шершену? — осторожно спросила я, отложив в сторону перо, и задумчиво уставилась на коллегу.

Некрасиво подведённая чёрным карандашом левая бровь Хильды приподнялась, а губы стянулись в тонкую полоску, будто она едва сдерживала очередную едкую шпильку.

— Ставлю голову против ночного горшка, что так оно и есть, — усмехнулась госпожа Гроухман и, открыв глаза, прищурилась. — А вы, юная особа? Долго ли собираетесь ещё корпеть над никому не нужными бумажками?

Я хмыкнула и снова склонилась над записями.

— Полагаю, до тех пор, пока не заполню табель. Не хочу, чтобы болела голова из-за оценок.

— Вы молоды и красивы. Бросайте эту гадость и идите радоваться жизни. Что вы забыли в этом месте?

— Деньги, — в тон Хильде ответила я и напряглась, готовясь выдерживать очередные бестактные советы о поиске богатого муженька. Ну или любовника, в конечном счёте.

Однако вопреки моим ожиданиям преподаватель артефакторики покачала головой и до неприличия громко отпила кофе.

— Одиночество вызывает привыкание, — помолчав, произнесла она. — Потому что жизнь принадлежит исключительно тебе самой. Великолепное чувство. Наслаждайтесь им по полной. Иначе не ровён час вскружит вам голову какой-нибудь обаятельный Фицпатрик. И, поддавшись эмоциями и чувствам, вы окажетесь в клетке, где скорее больше потеряете, чем приобретёте.

— Почему вы так решили? — удивилась я. — Разве нет примеров счастливых семей?

— Ну почему же? Есть. Но это такая большая редкость. В счастливых семьях люди делятся тем, чем они наполнены: радостью, удовольствием от жизни, идеями. И несмотря на трудности, у них как-то всё легко получается. А в несчастных учат служить друг другу, забывая о себе. И тогда даже при полном доме, они выглядят так, будто войну прошли.