Книга Сдалась орку по собственному желанию, страница 14 – Мария Авенская

Глаша утащила меня на кухню. Дом пах запечённым луком, валерианой и тем особым деревенским уютом, который не продашь даже за новую крышу.

Я ошиблась: накормить у неё в крови. В печке томился горшочек, на столе уже стояло молоко с плёнкой, сбоку — плошка мёда. Мы говорили шёпотом.

— Ты не бойся, — сказала Глаша, разливая по кружкам чай с мятой. — Пугают тебя наши по привычке. Сегодня повоют, завтра устанут, послезавтра снова попросит кто-то сустав подлечить — и опять ты виновата, что помогла и вылечила. Так у нас устроено.

— Я знаю, — ответила я и чуть не расплакалась. От мёда в горле стало теплее, а от тени за дверью спокойнее: там сидел мой шкаф.

Мы не успели допить чай.

Со стороны реки разом вспыхнули три огонька. Рахгар открыл дверь и оповестил:

— Сигнальные костры, — сказал он. — Знак беды в степи.

— Ваши? — спросила я.

— Наши, — кивнул. — Клан зовёт. Значит, недалеко чужие.

Мы вышли к мостику — узкому, скрипучему. Река внизу бежала тёмно-серебряной лентой, от берега тянуло холодом, в камышах пела какая-то бессовестная ночная тварь.

Рагхар сел боком на перила — большой, неровный, будто мосток специально строили под него. Уперся ладонями, глянул в ту сторону, где горели костры. Сказал не сразу:

— Если уйду — кто будет сторожить твою дверь?

— Я? — пожала плечами. — Я умею страшно смотреть.

— Против ночи это… — он искал слово, — …слабое оружие.

Я вздохнула и нырнула в мешок, который таскала с собой, как улитка. Достала вторую подушку — поменьше, но тоже с рюшами (мне их зачем-то дарят на все праздники).

— Возьми в степь. — Я сунула ему. — Вдруг у вас там стульев нет. Будет на что мягкое сесть.

Он взял. Подержал в огромных руках, подушка и без того маленькая, в его руках выглядела игрушечной.

— Мэл, — сказал он.

Я подняла голову, и в этот миг всё вокруг стало тише: скрип моста, серебряный шорох реки. Он не потянулся осторожно, «как полагается», он притянул меня к себе, уверенно, но бережно — одной ладонью за талию, другой за затылок, чтобы не было ни шага назад, ни шанса испугаться.

Поцелуй вышел голодным, как будто он наконец добрался до воды после долгого перехода. А потом стал мягче, глубже, тише: дыхание смешалось, мост перестал скрипеть, время перестало считать секунды. Я ощутила, как его руки держат меня осторожно, словно он прижимает к груди что-то хрупкое — птенца, фарфоровую чашку, моё сердце... и боится сделать лишнее движение.

— Жди меня, — произнёс он хрипло. Большой палец прошёлся по моей скуле осторожно, смешно в своей неловкости, как будто этот великан только учился нежности. — Я скоро вернусь и заберу тебя.

Он ещё секунду держал меня, будто проверяя, всё ли в порядке и только потом отпустил меня.

Рагхар шагнул с мостка на тропу и растворился в ночи, где костры мигали, как редкие звёзды.

Я стояла, смотря ему в удаляющуюся спину, пока сердце не вспомнило, как биться.

Орков не было и деревня оживилась.

Когда зелёные ушли в степь, жители деревни выдохнули не наполовину, а как обычно — через край: сразу начались пересуды, словно кто-то наяривал по деревне ложкой по металлической крыше.

— Слыхала? Мэл не просто знахарка, у неё эльфийские уши аж тень откидывают!

— Ага, она у меня мозоль шепотом сняла, я думала — мазь у нее целебная, а оказалось — ведьмовское…