Книга Развод в 40. Счастье на десерт, страница 7 – Лия Пирс

«Торт…» — это слово прозвучало у меня в голове непривычно и даже странно. Не «пирог для мужа», не «печенье к чаю», а торт.

Я поставила недопитую чашку на стол и подошла к окну. В голове сами собой начали мелькать рецепты: какой бисквит сделать — классический на муке или безглютеновый на миндальной? Безе слишком капризное, а если влажность? Крем на сливочном масле, плотный и надежный, или что–то более легкое, на сливках, но нужно быть осторожной с загустителем… И вдруг я поймала себя на том, что мои пальцы сами по себе совершают в воздухе легкие движения, будто взбивая тесто или выдавливая крем из кондитерского мешка.

Я почувствовала легкое, почти забытое волнение. Ту самую искру азарта и творчества, которая заставляла меня когда–то ночами просиживать на кухне, выверяя градусы духовки, а утром с замиранием сердца наблюдать, как Олег и Саша уплетают еще теплый, пахнущий ванилью бисквит.

Я повернулась и посмотрела на Кузю. Он сладко спал, свернувшись калачиком на своей новой лежанке.

— Ну что, парень, — сказала я ему вслух. — Похоже, впереди нас с тобой ждет ответственная миссия.

Торт получился идеальным. Я сама не ожидала, бисквит лёгкий, крем нежный, ягодная прослойка чуть кислит, добавляя нужную искру. Когда Саша забрала его к подруге, я ещё сомневалась: «А вдруг не понравится? А вдруг не оценят?»

Но вечером мне позвонила сама именинница и восторженным голосом, сбиваясь на смех, она благодарила за «лучший торт в её жизни». Через день меня разбудил звонок от мамы Ани: «Елена, вы не представляете, какой это был праздник. Можно у вас заказать ещё? У нас юбилей у бабушки».

А ещё через неделю соседка по лестничной клетке остановила меня у лифта:

— Леночка, говорят, вы такие пироги печёте, что пальчики оближешь. Испечёте и нам? У нас годовщина свадьбы.

Я смущалась, отнекивалась, но руки уже сами тянулись к муке и мискам. Каждое тесто было как маленькое спасение. Взбивая белки, я чувствовала, как уходят застарелые обиды. Размешивая крем, будто возвращала себе собственную мягкость. А когда торт украшала свежими ягодами или заворачивала в шоколадные узоры, улыбалась сама себе.

Я и оглянуться не успела, как один торт для подружки дочери превратился в цепочку заказов. Я выпекала всё чаще, кухня стала напоминать маленькую кондитерскую, а холодильник — витрину.

В какой–то момент я поймала себя на том, что рассматриваю объявления об аренде. Маленькие помещения, бывшие цветочные лавки, киоски, пару крошечных кофеен, и сердце трепетало, как у девчонки перед первым свиданием.

Я сидела с калькулятором и блокнотом, перелистывала объявления об аренде и прикидывала: хватит ли средств на ремонт, на оборудование, на первые закупки продуктов. В голове крутились цифры, а сердце всё равно стучало радостно.

— Так, Лена, — сказала я себе строго, отложив ручку. — Это твой шанс. Используешь накопления, начнёшь всё сначала. Упустишь, будешь сидеть на диване и жалеть себя до конца дней.

Кузя потянулся и мяукнул, как будто соглашаясь.

* * *

Моя пекарня открылась тихо, без фанфар, разрезания ленточек и пафосных речей. Всего лишь вывеска «Домашние сладости от Лены», скромная витрина и запах свежей выпечки, который сам звал прохожих заглянуть внутрь.

Помещение, доставшееся мне за смешные деньги в переулке рядом с домом, было крошечным, но невероятно уютным. Два маленьких столика у окна, застеленные клетчатыми скатертями. Полки с баночками варенья, огромная стеклянная витрина, за которой в идеальном порядке выстраивались пирожные: заварные эклеры с глянцевой шоколадной глазурью, воздушные безе, нежные тарталетки с ягодами. Я сама выбирала каждую мелочь: занавески в мелкий синий цветочек, чтобы было похоже на бабушкину кухню, массивные деревянные стулья, которые предательски скрипели, но были надежны, как скала, и даже колокольчик на дверь.