Книга Развод в 40. Счастье на десерт, страница 6 – Лия Пирс

Спустя неделю я окончательно поняла, что Сашин Кузя — это не просто милый комочек шерсти, а полноценное существо с характером Наполеона и целым ворохом медицинских проблем. Наша жизнь превратилась в полевой госпиталь.

Сначала мы объявили войну блохам. Квартира напоминала зону карантина: повсюду валялись пропитанные специфическим химическим запахом полотенца, одноразовые пеленки и пузырьки с каплями, которые нужно было аккуратно капать на холку этому крошечному, яростно шипящему созданию. После каждой «процедуры» Кузя смотрел на меня взглядом, полным самого черного предательства, и забивался под диван.

Потом пришлось лечить глаза. Они у него загноились и стали похожи на узкие щелочки. Я по часам закапывала ему противовоспалительные капли, и он, бедный, сидел смирно, лишь тихо попискивая, будто спрашивая, за что ему все это.

И как финальный аккорд — начались проблемы с желудком. Видимо, нервы, смена корма или последствия уличной жизни. Котенок жалобно мяукал, отказывался от еды и засыпал у меня на коленях, совершенно обессиленный, доверчиво утыкаясь мокрым холодным носом в ладонь. И хоть я и ворчала, что это Сашино «спасение» сведет меня в могилу, забота о нем не оставляла времени на самосожжение. Нельзя было бесконечно прокручивать в голове фильм с участием Олега и его рыжей спутницы, когда перед тобой живое, страдающее существо, которое целиком и полностью зависит от тебя.

Вечером, после очередной стирки горы полотенец, я в изнеможении плюхнулась на диван с чашкой горячего чая и тут же зазвонил телефон.

— Привет, мам, как дела? — бодро, с легкой фальшью в голосе, начала Саша.

— Твоими заботами, доченька, — выдохнула я. — Дел у меня невпроворот. Твой Кузя — это целый кризисный менеджмент в одном лице. Вернее, в одном котенке.

— Мам, он же милый! — засмеялась она. И тут же голос ее стал осторожным, заискивающим. — Мам, тут еще одно такое дело…

— Что–то случилось? — я инстинктивно насторожилась, по тону дочери было ясно, что сейчас последует просьба, которую она сама считает немного безумной.

— Нет–нет, все хорошо! Просто… У моей одногруппницы Ани в субботу день рождения, но она жуткий аллергик, на все готовое из магазинов, на консерванты и красители. Мы хотим устроить ей маленький праздник, но не можем купить нормальный торт. Мам, а может, ты… испечешь? — последнюю фразу она выпалила почти, одним словом.

— Я? — невольно переспросила я. Мысль о том, чтобы снова печь что–то для людей, особенно посторонних показалась странной и слегка пугающей.

— Да, ты! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Саша принялась упрашивать меня так, будто ей снова было пять лет, и она просила купить куклу. — Ну маааам, ты же лучшая в этом! Твои торты — это вообще нечто! Аня будет в восторге! Мы все будем! Я тебе все продукты куплю, все привезу, буду помощницей!

Я посмотрела на спящего Кузю, на свои руки, привыкшие за эти недели к лекарствам и стирке, и неожиданно для себя сказала:

— Хорошо. Ладно. Уговорила.

— Ура–а–а! Мамочка, ты лучшая на свете! Я знала! Я в тебе никогда не сомневалась! — ее радостный визг чуть не оглушил меня. — Я тебя обожаю!

Я отключила звонок и еще несколько секунд сидела с телефоном в руках, глядя в одну точку. За окном медленно спускались сумерки, окрашивая комнату в сиреневые тона.