Книга Хозяйка заброшенного поместья, страница 47 – Наталья Шнейдер

Едва я успела закончить работу, настало время и хлеб вынимать. Я нервничала, когда доставала караваи, но они удались на славу: легкие, пышные; нижняя корочка, когда я застучала по ней, зазвенела. И пахли так, что хотелось, как в детстве, отгрызть горбушку, я еле удержалась.

Марья вернулась, как раз когда я, накрыв хлеб полотном, присела на лавку отдохнуть.

— Вот маменька, поди-ка, твоя радуется на небесах, что ты наконец за ум взялась! — воскликнула она, оглядев кухню и втянув носом воздух. — Только вот воду ты зря сама таскала, надрывалась. Я Дуню привела. Будет, пока я однорукая, и воду носить, и полы мыть. Негоже барыне самой ручки пачкать. По плате договорилась: змейку в день и еда наша. Чай, не объест.

— Так мало? — удивилась я.

— Не мало. У нее дядька второй год как на зиму в город на фабрику устраивается. Четыре месяца там работает, три отруба приносит. Так то на фабрике, и мужик, да еда своя, а то в доме с нашей едой.

— Марья, а тебе сколько платят? Я ведь тебе задолжала, наверное? — спохватилась я.

— Да ты что, касаточка! Я же на всем готовом у тебя живу! Не обижай меня, старую.

— Не буду, — согласилась я, поняв, что дальнейшие расспросы действительно не кончатся ничем, кроме обиды. — Но если тебе что надо, купить там или подарить, так ты говори.

Она кивнула.

— Познакомь с Дуней.

Я начала подниматься из-за стола, но Марья удержала меня.

— Она сейчас конюшню чистит, потом курятник, как раз время подошло. Нечего тебе там пачкаться.

Я сама грязной работы не боялась, но приятного в ней немного, конечно. Хорошо, если можно не пачкаться.

Стоп!

— Марья, а куда навоз деваете?

— Как куда? В навозник. Там, за хлевом.

— А потом?

— Да что за странное такое тебе вдруг в голову втемяшилось, касаточка! А потом сборщики государевы приходят и забирают. Сказывают, порох из него делают[1].

Ну, хоть не пули.

— И много отдавать придется? Навоз бы мне самой пригодился.

__________________

[1] До появления химического синтеза селитру для производства пороха вываривали из перепревших нечистот.

Лицо Марьи вытянулось, и я поправилась:

— В смысле не мне самой, а в огород. В компост.

Или в парник, как раз я думала, чем теплицу обогреть.

— А-а-а, — просияла она. — Дело-то хорошее. Только не знаю я, сколько требуют. Раз в полгода приезжали, увозили, помнится, барин плакался в последний раз, что штраф назначили, дескать, мало отдал.

Вот же времена, и за недостачу навоза штрафуют!

— …Не моего ума это дело, — закончила Марья.

Похоже, свитер мне не светит, как и новая куртка удобного фасона. Если останется у меня вечерний досуг, придется изучать местный налоговый кодекс. Не так уж много у меня денег, чтобы еще и штрафы платить. И до осени взять новые будет неоткуда. Не клад же искать, в самом деле. Да и то, переводить драгоценности, хоть мифические, хоть подарок Виктора, в прямом смысле в навоз — так себе идея.

— Давай-ка поедим, касаточка, — отвлекла меня от неаппетитной темы Марья. — На сытое-то брюхо и думается легче. А я в деревне молока взяла, да простокваши, да яиц с утра набрала дюжину. Блинков к вечеру… — Она осеклась.

— Напеку, — улыбнулась я.

Хоть и давненько мне не приходилось их в печи печь, а не на плите, ну да с хлебом справилась — и с блинами справлюсь.

— А то, может, снимешь? — заискивающе попросила Марья. — Аспид слов на ветер не бросает, сказал, доктора пришлет, значит, пришлет. А тот прицепится.