Книга Меч тени и обмана, страница 187 – Люсинда Дарк

Дофина возвращается в свое распростертое положение, кланяясь еще ниже, чем раньше. — Сообщалось, что Кайра Незерак ступила в секцию Академии, предназначенную только для Смертных Богов, Ваша Божественность, — отвечает она.

— Ах да, я полагаю, Кэдмон был ответственен за твое наказание в то время, — размышляет Долос. — Я действительно полагаю, что он может быть намного добрее среднего Бога. Похоже, доброта часто приводит к плохому воспитанию.

— Мои глубочайшие извинения, ваша Божественность, — быстро говорит Дофина. — Я позабочусь о том, чтобы, как только ее наказание будет исполнено, я никогда не позволю чему-то подобному случиться снова.

Не нужно быть гением, чтобы понять, кто подал первую жалобу — Рахела. Я определенно совершила большую ошибку, совершив эти действия. Моя бунтарская натура взяла верх, и теперь сожаление бьет меня по лицу. Не потому, что я действительно раскаиваюсь в своих действиях, а из-за текущих обстоятельств. Идиотская ошибка новичка, сказала бы мне Офелия. Я расслабилась и подумала, что время, проведенное с Кэдмоном после того, как я чуть не утонула, положило этому конец. Очевидно, нет.

Узлы начинают образовываться у меня под лопатками по мере того, как напряжение растет внутри меня, пока я жду, чтобы точно узнать, что все это значит для меня и какое наказание мне грозит. Однако слова Долоса ничего не говорят мне о незнакомце в комнате или о том, кто еще мог быть ответственен за эту последнюю жалобу.

За дверью раздаются еще шаги. Мое дыхание учащается. Дверь позади меня открывается. В комнату вливается еще больше Смертных Богов, постарше и одетых как стражники. О каком наказании имеет ввиду Долос? Пока это не смерть, я могу с этим справиться. Боль. Пытки. Даже изгнание, хотя это немного усложнило бы мою миссию. Пока я жива и все еще дышу, всегда есть способ вернуться.

Жесткая рука опускается мне на спину и перемещается к предплечью. Без малейшего намека на нежность меня в одно мгновение отрывают от пола. Мои руки заведены за спину и сцеплены вместе. Я вытягиваю конечности и почти вздыхаю с облегчением, когда понимаю, что наручники на моих запястьях сделаны из чистого железа, а не из серы. Конечно, зачем им использовать что-то, чтобы ограничить Божественность на обычной Терре?

Облегчение длится недолго. — За оскорбление Богов и секций Академии, посвященных только Смертным Богам, ты, Кайра Незерак, приговариваешься к ста ударам плетью, которые должны быть нанесены Богом, Аксланом, на рассвете третьего дня твоего… заключения. — Последняя часть его заявления срывается с его губ в порыве удовлетворения, почти молитвой. Оно легкое, но, кажется, тяжесть от него распространяется по всему телу. Тени все еще извиваются, и хотя я не могу быть полностью уверена, клянусь, они испытывают удовольствие от этого единственного слова.

Мне вообще не нужно спрашивать, почему меня будут держать в темнице. Я практически чувствую запах волн эйфории, исходящих от Долоса, несмотря на сильное давление, которое оказывает его присутствие. Тьма, окружающая его, извивается и скользит по его телу, словно у десятков змей, сотканных из чистой ночи, внезапно началась течка. В конце концов, он Бог Заточения. Я не должна удивляться, что он так радуется собственному приговору. Он обретает собственную власть, заключая в тюрьму других, и я готова поспорить, что для него это все равно что посидеть с вкусным напитком в конце долгого тяжелого дня.