Книга Кровь богов и монстров, страница 69 – Люсинда Дарк

— Это больше не причиняет боль, — говорит она мне.

Нет, я не думаю, что это так. Я прикасаюсь подушечкой большого пальца к верхней части отметины. — Теперь это шрам, — говорю я ей. — Даже если это не причиняет боли, ты не исцелишься от этого. — Не так, как следы от хлыста, я замечаю, что задняя часть моей туники сползла назад открыв вид на позвоночник, и я могу видеть ее спину через широко открытую горловину. Кожа над ее позвоночником такая же нетронутая, как и до наказания. Осторожно, избегая касаться попки в форме сердечка, я подтягиваю тунику на место, даже когда мой член пульсирует под брюками, умоляя меня заняться кое-чем другим.

— Шрамы меня не беспокоят, — говорит Кайра. — Хотя я удивлена, что тебя это волнует.

Меня это не волнует. Ложь застывает у меня на языке, и я проглатываю ее обратно.

Шрам довольно бледно-розовый, и я знаю по опыту, что со временем он побелеет, поблекнет и станет едва заметным, если она не будет постоянно вскрывать его и позволять образовываться свежей рубцовой ткани снова и снова.

— … Руэн? — Кайра произносит мое имя с оттенком замешательства и разочарования, как будто она уже повторяла его несколько раз и не получила ответа.

Я убираю руку с ее шеи, и Кайра наклоняется вперед, ее голова поворачивается назад, чтобы посмотреть на меня через плечо. Я прочищаю горло и тянусь к её талии. Мои пальцы обхватывают её на миг — и хотя я собирался просто снять её с бедер, руки замирают, вцепившись в тепло, проникающее сквозь тонкую ткань позаимственной туники. У меня пересыхает во рту. Даже несмотря на то, что между нами есть слой одежды, я всё равно чувствую её жар — и вдруг понимаю, возможно, впервые — насколько же я на самом деле чёртовски холодный. Она — огонь и жизнь. И я никогда не желал сгореть так сильно, как сейчас.

Отпусти ее, убеждаю я себя. Отпусти ее талию. Прекрати прикасаться к ней. Слова — приказы, пронзающие мой череп. Я хочу заставить себя слушать их, но моим рукам, кажется, все равно. Они действуют по собственной воле, прижимаясь к ней и притягивая ее ближе.

— Руэн, что ты…

Слова Кайры замирают, когда я опускаю голову. Я понимаю, что не могу ее отпустить, но мне не нужно совершать те мерзкие поступки, которые крутятся у меня в голове. Я могу отвлечь себя чем-нибудь другим. Словами. Говорить. Да, я так и сделаю.

Когда образы Кайры, лежащей на спине на темных простынях моей кровати, и моих рук, стягивающих с нее тунику, обнажая ее тело, проносятся в моем сознании, я зажмуриваю глаза и прижимаюсь лбом к ее лопатке.

— Расскажи мне, что сказал Совет, — я практически умоляю ее, нуждаясь в чем-то, что отвлекло бы меня от безумия моих собственных мыслей и желаний.

Она напряглась в моих объятиях. Я не виню ее. Я не причинял ей ничего, кроме вреда и боли. Она не доверяет мне и не должна. Даже я не знаю, на что был бы готов пойти, чтобы спасти своих братьев. Даже зная, насколько глубоко мы все погрязли в ее лжи и секретах — с Кэдмоном, играющим роль кукловода рядом с этой гребаной… смертной женщиной, которая держала Кайру в долгу перед ней последние десять лет, — мне нельзя доверять. Мы оба это знаем, она и я.

В конце концов, мои братья — это все, что у меня есть. Я буду защищать их, даже если ради этого мне придется рискнуть ею, даже несмотря на то, что я этого не хочу.