Книга Прибежище из серы и тьмы, страница 11 – Люсинда Дарк

Все пять фигур отпускают друг друга и откидывают капюшоны. У меня скручивает желудок, и рвота грозит подступить к горлу. — Намного лучше, — говорит Трифон, склонив голову набок.

Я наблюдаю, как тонкие морщинки возраста исчезают с его лица, словно сами собой… как Кэдмон назвал это? Магия. Не Божественность.

Это табу. Мой взгляд устремлен на Малахию, но его там больше нет. Оставшаяся оболочка ссохлась. Серая кожа натянута на кости, которые намного меньше, чем должны быть. Его грудная клетка выглядит как пасть древнего зверя, ребра выступают наружу, как длинные отбеленные зубы. Вся его молодость ушла. Кожа на его теле похожа на кору, морщинистая и почти прозрачная. Кровь высохла и превратилась в пыль.

Поднимая глаза, я отрываюсь от воспоминаний и обнаруживаю, что смотрю на окружающий меня барьер. Теперь, когда я снова здесь, я слышу ярость с другой стороны и знаю, кто это. Трифон.

По окружающим меня камням образуется трещина, становящаяся все шире и шире, пока сквозь нее не проникает темная когтистая рука. Покрытая паутиной и истекающая кровью, голос Трифона эхом отдается в моей голове.

Я узнаю, кто ты, предупреждает он меня. Ты не сможешь спрятаться от меня. Ты не

Я просыпаюсь мокрый от пота и тяжело дышу. Садясь, я провожу рукой по противоположной стороне матраса, ощупывая его в поисках чего-то «кого-то» только для того, чтобы обнаружить, что там пусто. Смаргивая слезы, которые, я и не подозревала, что выпущу на волю, я замедляю свое бешено колотящееся сердце ровными вдохами. Сон — это не моя реальность, но эта комната, эта кровать и аромат рома и специй в воздухе — это так. Трифон больше не в моей голове. Я здесь. В покоях Даркхейвена. В безопасности. Я в безопасности.

Но надолго ли? Чей-то голос шепчет в ответ. В ответ я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.

Дыши. Мне, блядь, нужно дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я заставляю свои легкие работать, отсчитывая секунды между каждым вдохом. Раскачиваясь взад-вперед на груде подушек, которые занимают изголовье кровати Руэна, я пытаюсь не разрыдаться от информации, которая таиться в моей голове.

Воспоминание о смерти Малахии — лишь одно из многих. Лицо Кэдмона тоже было там, среди лент, его лицо было окровавлено и избито так сильно, что один глаз заплыл и закрылся. Он что-то говорил этому человеку — Трифону, своему гребаному убийце, — но что это было?

Я не знаю, как долго я сижу так, покачиваясь на мягком матрасе Руэна, но когда тусклый свет зари начинает пробиваться сквозь занавески на единственном окне, я решаю, что этого достаточно. Встав с кровати, я иду через комнату к шкафу и достаю из него пару плотных черных брюк. Надевая их, я перевязываю грудь и надеваю синюю рубашку, дополняя все кожаным поясом на бедрах.

Без сомнения, из-за того, что я ворочалась ночью, Руэн не мог уснуть. Как бы я ни была потрясена всем испытанием, которому Трифон подвергнул меня во время объявления на арене за несколько дней до этого, я не единственная, кто борется со сном. По пути к двери я останавливаюсь перед высоким зеркалом и застываю, когда вид собственного лица повергает меня в шок.

Впалые щеки. Запавшие глаза. Я поднимаю руку и провожу по горлу, которое, кажется, еще больше выделяется над моими выступающими ключицами. Неужели я действительно дошла до такого состояния?