Книга Щит Спэрроу, страница 46 – Девни Перри

Бэннер.

Я подняла руку в воздух.

Он сделал то же самое.

Я наблюдала за ним, пока он не превратился в пятнышко на береговой линии. Пока здания не слились в море белого. Пока золотой замок не превратился в отблеск на горизонте. Я стояла у деревянных перил, наблюдая, как исчезает моя родина, даже после того, как Бриэль и Джоселин, извинившись, спустились вниз.

Он исчез в мгновение ока. В какой-то момент я еще могла разглядеть его, если бы хорошенько прищурилась. Затем он исчез, и все, что я могла видеть, была вода.

Или, может быть, это были просто мои слезы.

Я сняла корону с головы, вытирая глаза.

— Тебе понадобится другая одежда, — глубокий, рокочущий мужской голос заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулась, чуть не уронив корону, так как ожидала увидеть притаившегося Стража.

Но это был Завьер.

Как долго он там стоял? И когда, черт возьми, он успел научиться говорить?

— Большинство женщин в Туре одеваются так же, как и мужчины. — Он присоединился ко мне у стойки. — Они считают, что брюки более практичны в повседневной жизни. Даже в Перрисе дамы обычно надевают платья только на вечеринки.

Он хотел поговорить о моде? Точно нет.

— Ты можешь говорить.

— Если я не разговариваю, это не значит, что не могу. — Он ухмыльнулся. Это была не такая ухмылка, как у Стража, но такая же высокомерная и приводящая в бешенство. — Добро пожаловать на борт корабля, Одесса Вульф.

Вульф. Не Кросс.

Одесса Вульф.

Это был удар под дых. Еще одно напоминание о том, как все изменилось менее чем за сутки. Если бы не ограждение, я бы шлепнулась на задницу.

Насколько сильно человек может потерять свою индивидуальность, прежде чем превратится в пустую скорлупу?

Одесса Вульф.

Я ненавидела это. Ненавидела всеми фибрами души.

Может быть, он это чувствовал. Может быть, это была его игра, чтобы лишить меня всего, что было во мне.

Ну, я не играла. Они не смогут лишить меня ничего, если я сделаю это сама.

— Держи. — Я сунула ему в руки свою корону. — Этого хватит на всю семью на долгие годы.

Нахмурив лоб, Завьер изучал золото и янтарь украшения.

Не став дожидаться его ответа, я пересекла корму и понадеялась, что всплеск, который я услышала позади себя, был не от того, что мою корону бросили в океан.

«Резак». «Пушка». «Тесак».

Очевидно, при присвоении названий кораблям туранцы придерживались названия оружия.

И они очень гордились этими названиями.

Название «Резак» было украшением обеденного стола в моей каюте. На каждом стуле была прикреплена латунная табличка с названием. И оно было нарисовано закрученными бежевыми буквами на дереве над задними окнами.

Они что, боялись, что если его не выгравировать в изголовье кровати, кто-нибудь забудет, где он спит?

Если отбросить таблички, то, по крайней мере, на этом корабле было относительно комфортно. Я все еще привыкала к постоянной качке, но меня не тошнило. В отличие от Бриэль и Джоселин, которые провели большую часть ночи, прижимая миски к груди.

Я меняла их миски, прикладывала прохладные компрессы к их лбам и укрывала одеялами, когда у них начинался озноб. После того, как несколько часов назад они обе наконец заснули, я легла, планируя сегодня выспаться как можно лучше. Но на окнах, расположенных в задней части корабля, не было занавесок. Ничто не заслоняло синеву океана, отражающую золото восходящего солнца.