Книга Зачарованный чай и колючий граф, страница 18 – Мария Жарова

Дверь закрылась за ним. В магазине воцарилась тишина. Я глубоко вздохнула, чувствуя, как дрожь медленно отступает.

— Надо же, — прошептала я. — Грим... предложил мне работу.

— Он не предлагал работу, — поправил Каэлен. Его голос снова стал обычным. — Он предлагал капитуляцию.

Я посмотрела на него.

— Ты думаешь?

— Я знаю. Такие, как он... они чувствуют слабость. И пытаются ею воспользоваться.

— А я... слабая? — спросила я, и в голосе прозвучала обида, которой я не планировала.

Он покачал головой.

— Нет. Ты упрямая. И гордая. Это другое.

Мы стояли друг напротив друга посреди магазина. Залатанная витрина, полупустые полки, запахи трав и волка. И этот странный союз — травница и оборотень-аристократ.

— Спасибо, — сказала я. — За то, что... поддержал.

Он кивнул.

— Он прав в одном. Элрик вернётся.

— Знаю.

— И тебе нужен план.

— И он есть, — я выпрямилась. — Мы будем работать. Оба. И спасти этот магазин. А потом... потом найдём твои ингредиенты.

Он смотрел на меня с тем странным выражением, которое я уже начала узнавать — смесь уважения и недоумения.

— Ты действительно веришь, что мы сможем?

— А куда деваться? — я пожала плечами. — Как говорит бабка, если не веришь — ничего и не получится. Так что будем верить.

Он медленно улыбнулся. Настоящей, не кривой ухмылкой, а самой что ни на есть настоящей улыбкой. И это изменило всё его лицо. Сделало его... моложе. Почти что своим.

— Ладно, — сказал он. — Тогда, наверное, мне стоит научиться наконец заваривать этот твой «чай».

— Начинаем с азов, — ответила я, и мы оба рассмеялись.

А Грим, наверное, сейчас стоит у себя в лавке и ворчит на своих клиентов. Но что-то мне подсказывает, что это был не наш последний разговор. Гномы, как и оборотни, редко отступают после первой неудачи.

Мысли о Гриме и его «предложении» не давали мне покоя всю ночь. Этот старый ворчун влез в мою голову как заноза. «Жалкий человечишка»... Да, Каэлен выглядел не очень убедительно в тех штанах, но в его взгляде было что-то, от чего даже у меня, знающей правду, мурашки по коже бегали.

Утром я объявила:

— Идём на рынок.

Каэлен, который как раз пытался подмести пол и делал это с видом человека, разгребающего ядовитые отходы, замер.

— На рынок? — повторил он с нескрываемым ужасом. — Зачем?

— Припасы нужны. И тебе нельзя весь день торчать здесь, как затворнику. Сходишь, подышишь воздухом.

— Я и здесь дышу, — пробормотал он, но я уже накинула плащ и сунула ему в руки большую холщовую сумку.

— Там многолюдно, — предупредила я, приглядываясь к его заметной внешности. — И... постарайся не привлекать внимания. Ты и так выделяешься.

Он посмотрел на свои короткие штаны и вздохнул.

— Постараюсь.

Я накинула на него старый плащ с капюшоном — хоть какая-то маскировка. Вышли на улицу. Утро было серое, прохладное, пахло дождём и свежим хлебом из пекарни через дорогу. Каэлен шёл рядом, напряжённый, как струна, его глаза бегали по улице, отмечая каждую тень, каждый движение.

— Расслабься, — прошептала я. — Ты выглядишь как вор, готовящийся к ограблению.

— Я просто... не привык к такому количеству людей, — он провёл рукой по лицу. — В замке у меня были свои покои. Свои коридоры.

— Ну, тут покоев нет, — сказала я, сворачивая на главную улицу, ведущую к рынку. — Зато есть жизнь.