Книга Зачарованный чай и колючий граф, страница 15 – Мария Жарова

— Ты права. Я веду себя как... избалованный ребёнок.

От такого признания я даже растерялась. Не ожидала.

— Да ладно, — махнула я рукой. — Привыкнешь. Или сдохнешь от тоски. Пятьдесят на пятьдесят.

Уголок его рта дрогнул. Почти улыбка. Почти.

— Я выбираю первый вариант.

— Мудрое решение.

Мы помолчали. Я допивала чай, он смотрел в окно на просыпающуюся улицу.

— Элис, — сказал он наконец. — Этот чай... Дай мне его.

Я удивилась, но налила ему ещё кружку. Он подошёл к столу, сел напротив меня — движения всё ещё осторожные, берегущие бок — и сделал большой глоток. Лицо его снова скривилось, но на этот раз он не стал жаловаться.

— Ужасно, — констатировал он.

— Но полезно для характера, — парировала я.

— В этом я не сомневаюсь.

Он допил чай до дна, поставил кружку с таким видом, будто только что совершил подвиг, и посмотрел на меня.

— Что мы будем делать сегодня?

Вопрос застал меня врасплох. «Мы». Звучало так... естественно.

— Ну... Витрину надо починить. И товар разобрать — некоторые банки упали, когда ты врывался.

— Я не врывался, я... — он запнулся, не найдя подходящего слова. — Ладно. Я врывался. Покажи, что нужно делать.

И вот так начался наш первый совместный рабочий день. Я принесла доски и инструменты — старые, ржавые, оставшиеся ещё от деда. Каэлен осмотрел их с тем же скепсисом, что и чай.

— И этим... мы будем чинить витрину?

— А чем ещё? Золотыми гвоздями? Нету у меня других.

Он вздохнул, но взял молоток. Первые попытки были комичными. Аристократ, никогда в жизни не державший в руках ничего тяжелее меча, пытался забить гвоздь. Он промахивался, бил по пальцам — к счастью, своими волчьими рефлексами он успевал отдернуть руку в последний момент — и гвозди гнулись.

— Чёрт! — выругался он, швыряя очередной испорченный гвоздь в угол. — Как вы, люди, справляетесь с этими... штуками?

— Практика, аристократ, — усмехнулась я. — Много-много практики. Дай-ка сюда.

Я взяла у него из рук молоток, приставила гвоздь и несколькими точными ударами вбила его в дерево.

— Видишь? Не боги горшки обжигают.

Он смотрел на меня с нескрываемым уважением.

— Ты... довольно сильная для своего роста.

— Приходится, — я протянула ему обратно молоток. — Продолжаем. И постарайся не разнести то, что осталось от магазина.

К полудню мы кое-как залатали витрину. Она выглядела уродливо — доски торчали в разные стороны, кое-где зияли щели, — но, по крайней мере, закрывала проём. Каэлен стоял, опершись о косяк, и тяжело дышал. Рубаха на нём промокла от пота.

— Ну? — спросила я. — Как ощущения?

— Умираю, — простонал он. — Я лучше бы сражался с десятком сероборцев, чем ещё раз брал в руки этот... инструмент пыток.

— Привыкнешь, — повторила я свой утренний mantra. — А теперь — товар.

Разбирать полки оказалось для него не легче. Он не знал названий трав, путал банки, и когда я попросила его переставить связки сушёного дурмана, он умудрился уронить их и наглотаться пыли. Последующие десять минут он провёл, катаясь по полу в припадке хохота, пока я пыталась привести его в чувство нашатырём.

— Ты... ты должна была видеть своё лицо! — он давился смехом, вытирая слёзы. — Ты смотрела на меня, как на... на сумасшедшего!

— А ты и есть сумасшедший! — я сердилась, но не могла сдержать улыбку. — Дурман, Каэлен! Ты мог отравиться!