Книга Доктор для следователя, страница 13 – Алиса Север

Ну что, Погребенкина? — мысленно спросила я себя, бросая сумку с окровавленными тряпками в угол. Где твое место? Здесь, у пивной бочки? Или там, у родильной кровати?

Вопрос висел в воздухе, тяжелый и безответный. Я механически принялась за утренние дела: растопила печь, поставила самовар, начала замешивать тесто. Руки сами знали последовательность, а голова была свободна для раздумий.

Слух в деревне расползается быстрее пожара. Уже к полудню, когда я выставила свежие буханки, ко мне зашел не Борис-зерноторговец и не грузчики. В дверь робко постучалась молодая женщина с испуганными глазами.

— Хозяйка… прости за беспокойство. Слышали, вы Анне лесниковой помогли… У меня с младшим что-то не так, кашляет без передыху, горит весь…

Она выглядела так же, как десятки матерей, приходивших ко мне на прием в другой жизни — с тем же страхом и надеждой.

Я отложила тряпку, которой вытирала прилавок.

— Садись, — сказала я мягче, чем обычно. — Покажи ребенка.

Осмотр подтвердил мои догадки — тяжелый бронхит. Без антибиотиков тут не справиться, но можно было облегчить состояние. Я сделала отхаркивающий отвар из трав, что были в запасе, показала, как делать дренажный массаж.

— Возвращайся завтра, послушаю еще раз, — сказала я, провожая ее к двери.

Она пыталась сунуть мне в руку несколько медяков. Я покачала головой.

— Хлебом расплатишься, когда муж с поля вернется.

Женщина ушла, осыпая меня благодарностями. Я осталась стоять у прилавка, глядя на затихающую за ней дверь. Монеты в кассе были надежны и конкретны. Но благодарность в глазах этой матери… она грела иначе.

Так начался мой новый, двойной ритм жизни. «Трактир У Степана» работал как часы: утром — завтраки для возчиков и рабочих, днем — плотные обеды, вечером — пиво для уставших. Но теперь в перерывах между варкой пива и выпечкой хлеба ко мне стали приходить они. С порезанными пальцами, с застарелым кашлем, с женскими проблемами, о которых шептались, краснея.

Я не была врачом в глазах поселка. Я была «знающей хозяйкой». И это звание, добытое не дипломом, а реальной помощью, ценилось здесь куда выше.

Однажды вечером, когда я зашивала порванную рубашку — навык, перенесенный из хирургии, — в трактир вошел Геннадий. Он сел на свой привычный стул, ждал, пока я освобожусь.

— Слышал, ты теперь не только пиво варишь, — сказал он, когда я подошла к нему.

— Слухи преувеличены, — отмахнулась я, наливая ему пинту.

— Вряд ли, — он пристально посмотрел на меня. — Анна лесникова… ее мальчик жив только благодаря тебе. Старая повитуха сказала бы — на Бога уповай. А ты действовала.

Он сделал большой глоток, поставил кружку.

— У меня вопрос, — продолжил он, понизив голос. — Не по пиву. Дочка… жалуется на боли в животе. Девушка уже на выданье. Жена стесняется к знахарке идти, та еще трепло. Не посмотришь?

И вот он, момент истины. Меня спрашивали не как трактирщицу. Спрашивали как… доктора. Пусть и без титула.

— Приводи, — просто сказала я. — Вечером, после закрытия.

Геннадий кивнул, с облегчением выдохнув. Он оставил на столе не только плату за пиво, но и сверток с качественной медной проволокой — молчаливую благодарность за будущий прием.

Я осталась одна в почти пустом зале. Глядя на сверкающую медную проволоку, я понимала, что все идет не по плану. Я создавала бизнес, а построила нечто большее. Я вернула себе не доход, а предназначение. И теперь предстояло решить, как жить с этим двойным грузом — котлом для варки пива и сумкой знахарки. Двумя жизнями, которые оказались не так уж далеки друг от друга. Ведь и там, и там я спасала. Только инструменты были разными.