Книга Доктор для следователя, страница 21 – Алиса Север

Прошло несколько недель. Жизнь входила в новую, тревожную норму. Я варила пиво, пекла хлеб, лечила людей и копила знания, как некогда копила монеты. Это было мое оружие. Мое единственное оружие.

И вот однажды, разбирая новую партию сушеного корня, я нашла в мешке нечто иное. Маленький, туго свернутый клочок пергамента. На нем было выведено всего три слова: «Он возвращается за тобой».

Ни подписи, ни печати. Только холодная уверенность в этих словах.

Я скомкала пергамент в ладони, глядя на потухающую лучину. Страх сдавил горло, холодный и безошибочный. Но вместе с ним пришло и странное спокойствие. Ожидание закончилось.

Он возвращается. Хорошо. Значит, и я буду готова. Мои скальпели лежали на полке, острые и ждущие. Мои склянки стояли в строгом порядке. А в кармане лежал маленький, ничем не примечательный мешочек с порошком из «огненного зуба» — последний аргумент в споре с тем, кто придет под покровом ночи.

Я погасила свет и осталась сидеть в темноте, слушая, как за стенами трактира шелестит ночь. Приходи. Я жду.

Пергамент с угрожающей надписью я сожгла в печи, наблюдая, как пламя пожирает неизвестный почерк. Предупреждение было получено. Теперь главное — не поддаваться панике. Паника — это неряшливость, а неряшливость в моих новых обстоятельствах равносильна смерти.

Я не стала менять распорядок. Трактир работал как часы. Но теперь каждое утро, открывая ставни, я незаметно проверяла запоры на предмет следов взлома. Каждую ночь, гася лучину, я ставила у двери простейшую сигнализацию — поставленную на ребро медную монету. Падение — и я проснусь.

Я усилила и свои «медицинские» запасы. Теперь в моем арсенале были не только целебные, но и защитные составы. Порошок из коры колючей сливы, вызывающий сильный кашель и удушье при вдыхании. Густой отвар гнилюка, при контакте с кожей оставляющий болезненные, долго не заживающие волдыри. Я не собиралась нападать первой. Но дать отпор была обязана.

Прошла неделя. Затем другая. Ничего. Поселок жил своей жизнью, окутанный осенней дымкой. Ни новых смертей, ни подозрительных незнакомцев. Начинало казаться, что записка была лишь чьей-то жестокой шуткой.

Как я ошиблась.

Однажды поздно вечером, когда я уже собиралась закрываться, в трактир вошел человек. Он был одет в дорожный плащ, скрывавший фигуру, а капюшон — лицо. Он двигался бесшумно, как тень, и сел за столик в самом углу, откуда мог видеть и вход, и всю основную залу.

— Пинту эля, — произнес он, и его голос был ровным, без эмоций, словно скрип несмазанной двери.

Ладонь у меня на мгновение вспотела, но я кивнула и налила пива. Подходя к его столику, я постаралась разглядеть лицо под капюшоном, но там была лишь тьма.

— Холодно стало к ночи, — пробормотала я, ставя кружку. Бессмысленная фраза, чтобы разрядить напряжение.

— Да, — коротко ответил он, не двигаясь. — Скоро станет еще холоднее.

Он не притронулся к пиву. Просто сидел. Я чувствовала его взгляд на себе, тяжелый и изучающий, пока я убирала последние кружки и протирала столы. Воздух в трактире стал густым, как сироп.

Наконец я не выдержала.

— Мы закрываемся.

Он медленно поднял голову. В щели капюшона мелькнул бледный подбородок.

— Я знаю.

Он встал, бросил на стол монету и вышел так же бесшумно, как и появился. Пиво в кружке осталось нетронутым.