Книга Доктор для следователя, страница 20 – Алиса Север

Не было времени для сомнений. Я приготовила отвар, промыла рану. Затем, вспомнив принцип гомеопатии — «подобное лечится подобным» — я взяла небольшой заряженный энергокристалл от своего потухшего холодильного камня. Осторожно, почти интуитивно, я провела им над ожогом, пытаясь «вытянуть» чужеродную энергию, как магнитом.

Прошло несколько долгих минут. И вдруг синие прожилки стали бледнеть. Кристаллизованная плоть медленно начала размягчаться, возвращаясь к нормальному виду. Парень вскрикнул от облегчения.

Геннадий смотрел на меня, широко раскрыв глаза.

— И ожоги магические лечишь? — прошептал он. — Хозяйка, да ты… чертовка какая-то.

Я не ответила, глядя на свою руку, держащую кристалл. Я сделала это. Сработала не просто как врач, а как… целитель. В полном смысле этого слова, для этого мира.

Но победа была горькой. Теперь я знала наверняка. Мир, в котором я жила, был полон не только житейской грязи и пенного пива. Он был пронизан магией — и светлой, и темной. И убийца, охотившийся на девушек, использовал ее как свое орудие. Чтобы поймать его, мне предстояло спуститься в эти тени. И возможно, самой научиться действовать в них.

Слух о том, что следователи уехали, прошелестел по трактиру вместе с опавшими листьями, залетевшими в открытую дверь. Ни арестов, ни громких заявлений. Просто… уехали. Дело о смерти Аннели повисло в воздухе, неразрешенное и горькое, как дым от осенних костров.

Ее похоронили на холме. Поселок, поначалу взбудораженный, начал понемногу зализывать раны. Страх никуда не делся, он просто ушел глубже, втянулся в повседневность, как вода в песок. Теперь по вечерам двери закрывались чуть раньше, а матери звали дочерей домой чуть настойчивее.

Я наблюдала за этим, стоя за своим прилавком. Внутри кипела тихая ярость. Ярость от беспомощности, от несправедливости. Но что я могла поделать? Одна трактирщица против неизвестного убийцы и равнодушной системы?

Пришлось заглушить ярость работой. Рутинные дела стали якорем, который не давал снести течением в отчаяние. Утром — замес теста, его размеренный ритм успокаивал нервы. Днем — варка пива, требующая внимания к температуре и времени. Вечером — полный зал, гул голосов, звон кружек. Жизнь, пусть и напуганная, продолжалась.

Ко мне по-прежнему приходили за медицинской помощью. С порезом, с лихорадкой, с больным ребенком. И я лечила. Мои новые инструменты, безупречные творения Фрола, ложились в руку как родные. Каждый аккуратный шов, каждая успешная манипуляция были маленькой победой над хаосом и смертью. Это был мой способ бороться.

Однажды ко мне притащили молодого подпаска, который упал с уступа в каменоломнях и сильно рассек ногу. Пока я промывала рану, он, бледный от боли, бормотал:

— Там, в старых штольнях, свет видел… Огонек. Думал, показалось. Место-то нехорошее…

Мое сердце на мгновение замерло. Каменоломни. То самое место, о котором шептались. Но я лишь кивнула, сосредоточившись на наложении швов.

— В следующий раз будь осторожнее. Не ходи туда.

Я не стала расспрашивать дальше. Не в этот раз. Слишком много глаз и ушей было вокруг. Слишком много страха.

Вечерами, после закрытия, я садилась за стол с своими травами и пузырьками. Я не искала больше алхимика. Вместо этого я изучала. Я экспериментировала с защитными свойствами некоторых растений, пытаясь создать мазь, которая могла бы нейтрализовать магический ожог, или отвар, повышающий сопротивляемость ядам. Я училась. Готовилась. Не для нападения, а для защиты. Для того, чтобы в следующий раз, когда тень постучится в дверь, быть готовой дать отпор.