Книга И всюду слышен шепот Тьмы, страница 79 – Джой Моен

– О нет, простите, из-за плохого самочувствия я пропустила день учебы, нужно наверстать, к тому же нужно помочь родителям в магазине, идите без меня, потом расскажете.

Зоэ-Моник выдавила улыбку, которая медленно спала, когда девушка заметила за спиной Арлетт своего, как она считала, парня, болтающего с тремя девушками, среди них была и Жюли Карон, прилипшая к руке Эрве. Лицо его выглядело получше, но кожа под носом слегка припухла, а под левым глазом наливался синяк. Разгоревшаяся ревность подняла Моник на ноги. Стиснув кулаки, она поспешила к смеющейся компании.

– Привет, еще раз, эм, Эрве, отойдем?

– Я сейчас не настроен разговаривать, – безэмоционально ответил Дюшарм, не глядя на Моник, чем только сильнее разозлил ее. Она не понимала, чем заслужила подобное отношение, пренебрежение, возникшее по щелчку пальцев, и самодовольно улыбающаяся Жюли, прижавшаяся к парню теснее, лишь усугубляла ситуацию, множа вопросы и гнев. Зоэ-Моник чувствовала, как жар заливает щеки, и корила себя за это, но ничего не могла поделать с собственным телом.

– Зато я настроена.

– Не сейчас.

Холодное липкое чувство предательства скользнуло на дно желудка, упав осколком стекла, режущим нутро. Она была слишком навязчивой вчера? Она показала себя настоящую и этим оттолкнула парня? Девушке казалось, что они все решили тем вечером, пришли к пониманию. Эрве говорил, что не хочет потерять Моник, но делал все, чтобы оттолкнуть, понимание этого разбивало сердце.

Закусив губу, Зоэ-Моник вернулась на место, заметив, что подруги уже танцевали на поле, показывая друг другу движения, на краю по-прежнему сидел Беньямин. Слезы застилали обзор, как ни пыталась Моник стереть их, они появлялись вновь. Парень, сидящий рядом, повернулся в сторону Эрве и компании девушек, но они не обращали внимания ни на кого, кроме друг друга, а после его взгляд вернулся к Зоэ-Моник Гобей, плохо скрывающей свое горе. На грудь Беньямина будто лег тяжелый камень, он четко понимал, что не имеет отношения к этой ситуации, к этой девушке, он ни в чем пред ней не повинен, но отчего-то чувствовал ответственность, которой не желал. К тому же Беньямин Де Кольбер не может позволить себе испытывать чувства к кому-то и тем более проявлять их, отец не простит подобного проступка. Матэуш слишком нуждается в сыне и никогда его не отпустит. И все же Беньямину хотелось хоть немного подтесать углы боли Моник, сама бы она предпочла, чтобы он притворился, будто не видел ее слез.

– Знаешь, недавно на уроке биологии я узнал, что у людей и приматов один потомок. Несмотря на то что мораль и нравственность характерны для многих животных со сложной социальной организацией, таких как приматы, они умеют дружить, понимают смерть, могут без труда найти себя в зеркале, но все-таки остаются обезьянами. А французские обезьяны особенно жестоки в своей невежественности. Не стоит придавать этому такое уж большое значение. Они научились прямо ходить, пользоваться ручкой, но, боюсь, их интеллект остался на прежнем уровне.

Моник с минуту рассматривала Беньямина, обнявшего свое колено и раскачивающегося на месте, и не смогла не прыснуть, находя комичным такой разговор с явными намеками, при этом парень сохранял сосредоточенное выражение лица, словно писал диссертацию. Последние слезы были стерты, и на губах Беньямина Де Кольбера заиграла легкая полуулыбка, хотя он по-прежнему не смотрел на Моник, делая вид, что говорил сам с собой, чтобы не смущать подругу.