Книга И всюду слышен шепот Тьмы, страница 91 – Джой Моен

Зоэ-Моник слышала всхлипы и рыдания, эхом проносящиеся по залу, но продолжала исполнять печальную мелодию своей жизни. По крайней мере, слезы безопаснее всего остального. Кто-то встал из-за столика, сокрытого тенью в углу, и подошел к краю сцены. Девушка приблизилась, опустилась на одно колено перед ним, когда неизвестный протянул руку. Их пальцы переплелись, мягкий свет софита опустился на знакомые черты, заставив Моник удивиться, однако петь она не прекратила, не отняла руки. Подобный жест мог быть истолкован по-разному, но на девушке была маска, скрывающая настоящую личность, потому Моник не боялась, а еще она отчаянно нуждалась сейчас в поддержке, которая явно ощущалась от прохладной руки гостя.

В глазах цвета кофе с молоком Беньямина Де Кольбера застыла печаль, густым медом перетекающая через прикосновение в душу девушки, его губы разомкнулись и произнесли то, отчего Моник вздрогнула, запнувшись на полуслове.

– Зоэ-Моник…

Вероятно, она просто устала, переутомилась, воспаленный мозг без необходимого сна выдавал тайное желаемое, упрямо подавляемое, за действительное или парень в самом деле назвал ее имя? Как такое возможно? Беньямин повторил сказанное, удерживая руку Моник, которую она собралась выдернуть. Попалась словно глупое животное в силки, теперь все узнают, кто скрывается под личиной Меланхолии, и девушке не исчезнуть безнаказанной.

Парень коснулся костяшек пальцев Зоэ-Моник прохладными губами. Заметив панику в ее глазах, Беньямин помотал головой, прося держать себя в руках до конца выступления, а после вернулся за столик. Однако покоя в сердце девушки уже не было. Когда песня завершилась, Моник извинилась перед гостями, сославшись на духоту в зале, и, минуя принявшегося кричать Эмильена, выбежала прочь через черный ход на улицу, полной грудью вдыхая сладкий воздух. В полупрозрачном костюме было холодно, но как раз так, как нужно для разгоряченной кожи.

– Что ты себе позволяешь, чертовка?? Забыла, что связана договором? Ты не можешь просто взять и уйти когда вздумается, не можешь петь то, о чем я тебя не просил! Недопустимо!

Визгливые нотки в голосе Эмильена Тома, словно ногтями по стеклу, проскользнули в мозгу, Моник поморщилась, игнорируя и брызги слюны, вырывающиеся из огромного рта антрепренера. Лихорадочно блестевшие глаза мужчины сощурились, язык облизнул губы.

– У тебя десять минут, пустим пока выступать других, но ты должна закончить начатое, и если хотя бы еще раз отступишь от плана, тебе и твоей семье конец! Помяни мое слово, птичка! И еще: жду тебя завтра в моем кабинете, споешь лично для меня, немного развлечемся наедине.

Уходя, мужчина получил в спину уничижительный взгляд Моник, она рывком сняла маску, отбросив ее подальше на землю, и затопала ногами, рыча от досады и злости. Дверь черного хода вновь отворилась, девушка испугалась, ища глазами маску, но это был не Эмильен.

– Что ты здесь делаешь, Бен? Тебе нельзя сюда. Если Эмильен увидит нас, я даже боюсь представить, что может сделать. Уходи!

– Как ты оказалась в этом пропахшем дерьмом борделе, Зоэ-Моник, неужели ты и правда та самая Меланхолия? Зачем? А если твои родители узнают об этом?

Паника множилась, охватывая все тело, Моник тяжело задышала, сдерживаемые всхлипы срывались с губ, пока она металась по маленькому двору из стороны в сторону, хватая себя за волосы.