Книга Наследие, страница 125 – Джой Моен

— Ты же знаешь, что была любимой пациенткой моего отца? — спросил Деклан, вручая Элисон очередной бокал вина. — Он часто переживал, что все получилось именно так, говорил, что после вашего отъезда в Уотертоне не осталось ни одного приличного Гренхолма, отстаивающего честь семьи.

— Глупости! Мартины были хорошими людьми! — воскликнула захмелевшая Элисон, пододвигаясь к мужчине ближе, чем следовало. — Но ведь неважно какие поступки мы совершаем и как выглядим в глазах окружающих, это не гарантирует нам счастье и процветание. С Элиоттом жизнь сыграла шутку пострашнее, чем с моими родителями, сложно улыбаться, если потерял жену и дочь и остался в одиночестве.

— Я лишь передаю тебе слова отца и деда, не мне судить о тех, кого я практически не помню, — развел руками Деклан. — Дедуля тоже до последнего сокрушался, что такая семья как ваша могла бы обойтись и меньшими бедами. Помню он часто упоминал, что все не задалось с самого начала, даже шутил, что переехал в Уотертон только чтобы сократить расходы на дорогу из-за постоянных вызовов Андре и Октавии.

Хмель развеялся так же быстро, как и ударил в голову, упоминание прадедушки и прабабушки встряхнуло Элисон и заставило напрячься. Их имена в семейной истории произносили исключительно в назидание непослушным детям и только с благоговейным придыханием. Каждый Гренхолм с материнским молоком впитывал уважение к предкам, заложившим основы их положения в деревне и построившим поместье, но ни о какой болезни, требующей постоянного наблюдения врача, кого-то из членов семьи не было сказано ни слова.

И все же причин усомниться в словах собеседника у Элисон не было. Семья Альтманов, по сей день выполняющая роль единственной врачебной помощи в округе, все же не принадлежала к числу «образующих Уотертон», как Дейли и Гренхолмы. Дедушка Деклана родился и вырос в Пинчер-Крик и переехал в деревню, но истинных причин этому Элисон не знала.

— Не знала, что кто-то из них был болен, отец не говорил ни о чем таком, — нахмурилась женщина. — Может Октавия тяжело перенесла роды?

— Не-ет, — протянул Деклан и сделал очередной большой глоток, осушив стакан на половину. — Не берусь претендовать на истинность, но кто-то в доме испытывал муки пострашнее родовой горячки, речь шла о каком-то психическом заболевании.

— Шутишь! — удивленно воскликнула Элисон и хлопнула его ладонью по плечу, заставляя говорить серьезно.

— Нисколько! Клянусь красотой твоих глаз! — хохотнул мужчина. — Речь точно шла о безумии!

— Но кто? — сглотнула Элисон. — К кому приезжал твой дед? Кто был болен?

— А вот этого я понятия не имею, милашка, — захмелевший Деклан допил содержимое бокала, подмигнул Элисон, словно речь шла о чем-то веселом, и чмокнул ее в щеку. — Но ради тебя могу узнать.

— Правда? — готовая было возмутиться поцелуем женщина тут же умерила пыл и кокетливо стрельнула глазками. — Я была бы очень благодарна.

— Весь мир к ногам прекрасной дамы! В подвале моего дома сохранился целый вековой архив с историями болезней каждого жителя деревни. Дедуля был педантом и обожал горы бумаг. Раньше он не позволял все это выкинуть, а сейчас я уже слишком стар, чтобы затевать перепланировку подвала и нанимать службу по вывозу крупногабаритных грузов. Видимо потребуется пожар, чтобы стереть прошлое. Не хочешь посмотреть на записи? У меня дома? Можем отправиться хоть сейчас.