Книга Сердце шута, страница 51 – Кэтрин Болфинч

Нужны ли слова, когда действия говорили намного громче?

Два часа назад

Я никогда не зацикливался на неудачах или ошибках. Признаться, я сторонник того, чтобы принимать последствия своих действий. Даже самые неприглядные и заставляющие морщиться от отвращения. Хотя вчерашние мои действия вызывали только тупую боль под ребрами и желание удавиться. Кажется, из-за этого пустота стала только острее. Она поглощала все вокруг. И меня вместе с этим. Не знаю, чем я думал, когда остался в комнате, решив, что могу это сделать, что этот поцелуй что-то изменит.

Сигаретный дым взвивался в воздух, покрывая пространство вокруг меня едким туманом. О, если бы он мог убивать, то я давно был бы уже мертв. И не знаю, благо это или нет. Иногда казалось, что не существовать намного проще, чем каждый день заниматься делами, которые не имели значения. Я не видел смысла ни в своей жизни, ни в том, что делал. И советы Аарона-священника ни капли бы мне не помогли. Хотя… пользуясь его наставлениями, я делал то, что мог, не задумываясь.

Даже сейчас, сидя в машине перед входом в старый пыльный церковный архив, я не находил смысла в своих действиях. Что дадут мне ответы на мои вопросы? Что даст мне знание о моих корнях? Облегчит ли это тяжкую ношу в душе?

Черт разберет.

Бабушка умерла через несколько лет после того, как оставила меня на попечении Розы Гонсалес – матери Аарона. Мы никогда не спрашивали ни ее, ни его отца о моем происхождении. И только недавно я задумался. Если мои родители из слоя нежити^[2], то почему бабушка отдала меня Розе? Женщине, которая находилась на самой верхушке этой цепи? И почему она приняла обычного сироту из отбросов криминальной жизни?

Мне некому было задавать эти вопросы.

Роза уже не могла ответить на них. Бабушки тоже давно нет. А отец Аарона пропадал где-то на другом континенте, принимая солнечные ванны и живя так, словно за ним не тянулся шлейф из нарушений законодательства всех стран мира. Да и вряд ли бы он стал откровенничать.

Я затянулся, откидывая голову назад. Может быть, я просто пытался убежать от того, что произошло вчера вечером у Анабель. Я не должен был ее целовать, не должен был позволять себе таких вольностей, но… разве мог сдержаться?

Думала ли когда-нибудь Анабель об этом? Хотела ли узнать о себе что-то большее, чем написано в паспорте? Что вообще было в ее жизни? Видела ли она этот смысл, цели, принципы? Стоило ли спрашивать?

Сигарета тлела в пальцах до тех пор, пока я не вышел из машины. Холодные порывы ветра задували под пальто, норовили залезть под рубашку и брюки, проникнуть под самую кожу, в душу, чтобы охладить все внутри.

Правильно подметил Аарон – церкви на холме слишком много в этом уравнении, и я собирался разложить его на части с точностью математика.

Сейчас, в своем исполинском величии, в молочном тумане и низких серых тучах, она поистине выглядела жутко. Так, будто кара небесная уже настигла всех грешников. Но я не боялся ада. В теории. Поэтому двинулся вперед, шурша гравием и повыше задирая воротник пальто.

Я не следил за расписанием служб, но, кажется, пришел в день, когда их проводили: больше свечей, чем обычно, стойкий запах ладана, а не легкий, почти незаметный шлейф. В церквушке стоял легкий дым и царила полнейшая тишина. Только одна послушница осторожно убирала огарки из лампад. К ней я и направился.