Книга Лисы и Волки, страница 172 – Лиза Белоусова

А может, и сделал?

Длинные изящные пальцы, увязшие в плоти; кровь, текущая по запястьям; крепкая хватка, не дающая продохнуть; успокаивающий шепот на самое ухо и всепоглощающая боль.

Где Варвара?

Прежде этот вопрос вызвал бы во мне бурю восторга. Я бы вскочила и запрыгала на кровати с визгами: «Ее нет!» – но сейчас это показалось неправильным, сверхъестественным, ненормальным. Уже много недель ее присутствие неизменно ощущалось, а теперь кто-то словно стер ее. Я могла найти этому только одно объяснение: то, что со мной сделал Лис после того, как убил Морену.

– Что за чертовщина? – пробубнила себе под нос я. – Лис ведь… Сделал со мной что-то, да? Поэтому я так долго валялась в беспамятстве? Это вы называете силой, с которой я справлялась?

– Да, – кивнула Оля.

– И в чем она заключается?

– Это сила богини смерти, Хель.

Она поставила передо мной тарелку с супом.

– Что?

– Позволь мне объяснить, – вклинился Солейль; улыбочка его мне не понравилась. – Видишь ли, мы не особо понимаем мотивов Лиса, а он нам их не выдает. Точнее, фундамент-то ясен: желание отомстить Волку, но остальное он вытворяет, основываясь на своих странных логических цепочках. Все подводит к одному, да не прямой дорогой, а окольными путями. Ты его главный инструмент; увы, он опередил нас и привязал тебя к себе. Знаешь, дружба – сильные узы. Он видит людей насквозь, определяет их «ахиллесовы пяты» и хладнокровно использует в своих целях; он сразу понял, что ты одинока и нуждаешься в друге – не том, за которого и убьешь, ежели понадобится, а одновременно и близком, и далеком. Он убедил тебя в том, что хочет быть именно им – уже есть. Волк же, – он стрельнул глазами на Изенгрина, – не проявлял подобной прыти, вот и проиграл битву за твою симпатию. Во многом из-за того, что выбрал неподходящий облик…

– Почему? – вскинул бровь Изенгрин.

– Потому что Хель замкнута в себе и не привыкла к человеческому обществу. Она наверняка боялась тебя в первое время. Я прав?

– Прав, – призналась я, надеясь, что Волк не обидится.

– Ну вот, – развел руками Солейль. – Морена, насколько нам известно, успела пояснить тебе цикл душ, так что ты имеешь представление о том, как появляются Избиратели. Однако Избиратели в данном деле второстепенны; что ты знаешь об Изначальных?

Я передернула плечами; будет неловко, если я выдам что-то неверное или смешное при представителях этого… вида, что ли:

– Только базовое. Первые боги на свете, самые древние создания. Изначально – силы природы, приобретшие сознание после того, как люди вообразили, будто у них есть воля. Все остальные боги – плод человеческой фантазии, и они не могут существовать без их веры, поэтому постепенно их затягивает пустота, где они пребывают до тех пор, пока им снова не начнут поклоняться.

– Так и есть, – подтвердил Изенгрин. – Морена была одной из них, тех божеств, что черпали силу из людей. Мы другие – нам не нужна вера, чтобы действовать, хотя, конечно, она нас поддерживает. Ты поняла, почему она вернулась, хотя по-прежнему была забыта?

– Да.

– Прекрасно, – хлопнул в ладоши Солейль и вновь повел рассказ: – Ее целью было уничтожить Лиса; она желала мести – сжечь его, как он ее когда-то. Для этого ей требовалось создать новое пламя, которым он бы не обладал. Она почти изобрела его – завершить не успела, зато совершила все приготовления и открыла канал для получения силы. А «человеческие» боги устроены так, что он завязан на их сердце; можно сказать, оно – ядро. Если вырвать его, перехватишь весь канал.