Книга Война и потусторонний мир, страница 108 – Дарья Раскина

Бесшумной тенью мимо скользнул нетопырь, показывая дорогу, Александра взяла Делира под уздцы и повела следом. Хрустящая пыль под сапогами вскоре сменилась колючей травой, после показались красноватые трещины, а там послышалось журчание: обочину пересекла блестящая ленточка мелкого ручья. Удивительно, как он не иссыхал, протекая так близко к огненному провалу.

Александра помогла цесаревичу спуститься и подобраться к воде. Усевшись, она сложила чашкой ладони и погрузила их в ручей. Вода оказалась ледяная.

– Пейте, ваше высочество…

Константин склонился. Александра черпала снова и снова, а он осторожно пил, не касаясь ее пальцев, и с каждым глотком раны его затягивались, а кожа светлела.

Наконец сняв боль, он припал к ручью сам, долго пил, отмывал от крови лицо и руки, а потом сел, судорожно вбирая грудью ночное тепло.

– Благодарю вас, Александр Михайлович.

В его голосе не было облегчения. Заметив, как по его телу прошла дрожь, Александра стянула с плеча ментик и протянула. Константин принял, но не спешил надевать.

– Вы знаете, где Ягина? – спросил он, прикрывая глаза. – Что с ней?

– Она вполне невредима, – заверила Александра, – и скоро к нам присоединится. Соловьи сейчас заняты свистом, так что мы можем не бояться погони.

– Хорошо, – кивнул Константин, и его голос снова был совсем не радостным.

– Вам больно? – спросила Александра. – Я буду рад напоить вас еще.

Константин посмотрел на свои руки, туда, где на запястьях бледнели свежие шрамы от веревок. Кажется, его мысли занимала не боль, а что-то иное.

– Вы слишком рисковали, – сказал он глухо. – Поверьте, моя жизнь – если ее можно так назвать – не стоит подобной жертвы. Я заслужил все, что там происходило.

Александра подивилась самоуничижению, сквозившему в его тоне.

– Зачем вы так говорите? Не вы убили Соловья и не вы выставили его голову на обозрение.

– Но я единственный, кто может за это расплатиться.

– Расплатиться мучением за жестокость отца? Неужели ваши философы с вами бы согласились?

Константин молчал. Наконец он обернулся в сторону лагеря, и в глазах его читалось столько сомнения, что стало страшно: не ровен час, побежит обратно, добровольно сдаваться соловьям на истязания.

– Послушайте, – сказала она торопливо. – Кому будет лучше, если вы повиснете на том дереве? Это не вернет Соловья, не даст каганату лучшей жизни и не запретит вашему отцу убивать по своей прихоти и дальше. Неужели вы не видите, что ваша судьба в другом? В той голубой папке, которая и в самом деле может изменить жизнь всего государства?

Константин медленно поднял на нее взгляд:

– Вы в самом деле верите в то, что я написал?

Александра хмыкнула.

– Если бы не верил, я не стал бы спасать это, рискуя быть подпаленным огнедышащим змеем.

С этими словами она вытащила из-за пазухи голубую папку. Константин в неверии посмотрел на подпаленный золотой шнур, а потом лицо его просветлело.

– Вы… вы… – Он искал, что сказать, но бросил, вместо этого вскинул руки для объятия – и тут же остановился. – Я расцеловал бы вас, если бы это не грозило вам смертью, – сказал он смущенно. – Вы даже не представляете… Я в бесконечном долгу перед вами.

Александра и сама чувствовала, как заливается краской.

– Не стоит, ваше высочество.

– Умоляю, зовите меня Константином.

Все еще сияя, он вдел руки в рукава тесноватого для него ментика. Александра успела заметить бугрящиеся, но стремительно бледнеющие шрамы на плечах и под ключицами.