Книга Война и потусторонний мир, страница 109 – Дарья Раскина

Любовно огладив папку, он сунул ее за пазуху.

– Удивительный вы живой, – сказал он, глядя с искренней благодарностью. – Есть ли что-нибудь, чего вы боитесь?

– Воды, – усмехнулась Александра.

– Воды? – удивился Константин. – Как, вы не умеете плавать?

Шрамы под челюстью заныли, как и всегда при далеком воспоминании из детства.

– В младенчестве я едва не утонул. С тех пор как смотрю на волны, так вижу… утопленников, и они будто зовут… – Александра встряхнулась, отгоняя неуютные мысли.

– Значит, хорошо, что мы не собираемся заглядывать по пути в Болотное царство, – сказал Константин. – В остальном же – вы лучшая охрана.

– Кстати, об этом, – спохватилась Александра. – Раз уж я теперь один отвечаю за вашу сохранность, расскажите: вам и в самом деле не грозит никакая смертельная опасность? Мне важно знать, чего еще можно ожидать от врагов, в которых, по всей видимости, у вас нет недостатка.

– О, не переживайте, – уверил Константин. – Моя смерть надежно спрятана, и отец бережет ее пуще ока. По крайней мере, до тех пор, пока окончательно не разочаруется во мне и не решит оставить царство Катерине.

Александра почувствовала, как при этих словах слева что-то кольнуло. Будто булавка или шпилька, приколотая изнутри доломана. Но откуда бы?

– И что тогда? – спросила она.

– Тогда? – Константин вздернул брови. – Тогда ему нужно будет всего лишь уничтожить мою иглу. Но не волнуйтесь, в этом нет настоящей угрозы, чтобы достать ее, отцу пришлось бы снарядить отряд на остров Буян, а это не так-то просто…

Кольнуло снова. Воспоминание, мутное и пыльное, всплыло неясно, словно сквозь бычий пузырь. Было в нем что-то важное, засыпанное песком, Александра пыталась докопаться, но тонула. Вот, кажется, получилось усилием разжать зубы, но знакомая боль в груди тут же повалила на землю. Темнота накрыла мешком, и в этой плавучей черноте уши перерезало адское петушиное пение.

– Александр! – услышала она сквозь мерный тошнотворный скрип, от которого трясло все тело. – Вам больно, Саша?

Холодные руки завозили по карманам в поисках мази, и Александра, едва находя силы, отпрянула. «Я сам, сам», – твердила она, но получалось сказать это вслух или нет, уверенности не было. Ей удалось вынуть банку и отвернуться. Кажется, она поднялась на четвереньки. Петух закричал во второй раз, забравшись куда-то в затылок, и от звука затрещали уши. Откуда-то пришло понимание: его третий крик – смерть. Отрывисто выдыхая, Александра зачерпнула мазь и втиснулась ладонью под рубашку. Пока она застыла, не смея вдохнуть, выжидая облегчения, что-то плюхнулось ей на ладонь. Это был искореженный кусок картечи, выскользнувший из раны.

– Вам лучше?

Обтерев глаза, Александра села.

– Лучше, благодарю, – сказала она, все еще не слишком уверенно. – Спасибо вам за мазь.

– Благодарите моего отца, – отозвался Константин, и в его голосе Александре послышалась досада. Зачерпнув воды из родника, он протянул ладони: – Пейте.

Сзади раздалось громыхание, будто оползень сходил с горы. Суматошная дробь копыт и визг колес донеслись из-за поворота.

Предчувствуя опасность, Александра вскочила.

– А это, должно быть, Ягина.

Константин встал рядом.

– Кажется, вы правы.

Ягина ворвалась в ущелье, сидя верхом на легкой коляске, запряженной тонконогой соловьиной лошадью, которая прижимала уши и летела с такой прытью, что повозка выплясывала на камнях и то и дело грозила развалиться. На коленях у Ягины восседал Баюн, в ногах трясся раскрытый несессер, и из его нутра то и дело выскакивал черный футляр с огненной вязью.