Книга Война и потусторонний мир, страница 117 – Дарья Раскина

Учуяв пожар, ведьма ударила снова, вслепую, и попала в чан. Тот опрокинулся, кипяток расплескался по полу. Петр пытался укрыться, но руки обожгло, и он вскрикнул. Ведьма немедленно остановилась. Прислушалась и рванулась прямиком туда, где он затаился.

Петр потянулся к крышке колодца. Схватился за кольцо. Неужели стоит упасть – и окажешься дома? Оставишь позади ведьм, бесов, вурдалаков? Сквозь рев огня донеслось скулящее лисье: «Бегите!», и это стало последней каплей. Вцепившись в кольцо, Петр остервенело дернул крышку. Та со скрежетом откинулась и распахнула пасть точно на пути ослепленной ведьмы. Шаг, еще один – и худое тело слепо споткнулось и ухнуло в черную бездну. Эхом оттуда донесся вопль, сочный хруст, а потом громыхнуло так, что избу сотрясло от трубы до подвала. Из колодца повалил черный ядовитый дым.

Петр бросил крышку и налег сверху, кашляя и скребя горло.

– Ключи! – заорали ему истошно. – Ключи, Волконский! Умирайте после!

Ключи… Петр зашарил по полу. Легко сказать… Глаза невозможно открыть от дыма…

Под пальцами звякнуло. Петр стиснул железную связку. Но куда?.. Комнату плотно затянуло чернотой. Гравий в горле перетирал слова до писка. Крикни, ну крикни же. Петр ждал.

– Ключи, Волконский, чтоб вас!

Петр метнул связку в сторону звука. Вдалеке зазвенело, легким, счастливым, едва ли не церковным звоном. Загремели шаги, снова зазвенело. Рядом кто-то склонился, закричал, сильно потянул ворот – Петр не смог разлепить губы. Тогда его ноги поднялись в воздух и полетели. Тело неохотно потянулось следом. Затылок пересчитал доски, чиркнул через порог, брякнулся на мягкое. Вокруг похолодело, посвежело, ворот мундира рявкнул, разрываясь. Треснула рубашка. Бок окатило болью, словно кипятком.

Над ним склонились.

– Послушайте, Волконский… – голос торопливо хрипел в самое ухо, – дело плохо. Очень. Если вы умрете здесь, останетесь навеки привязаны к этому месту, к этой гиблой земле, вам ясно? Но я… Проклятье, вам не понравится, но я… я мог бы… послушайте, я мог бы…

Слова пробились сквозь дымную завесу в мыслях, Петр резко дернулся от оголенных клыков, захлебываясь пустотой в груди.

– Не смейте… – шепнул он одними губами.

– Идиот!

– Граф… – умоляюще протянули в ответ.

– Что прикажете делать, коли он… bête comme ses pieds? Он осел, упрямая кобыла, которая… – Голос прервался. – Что это, вы слышите?

– Да, кажется, будто колокольчики…

– Но откуда?

Это были и вправду колокольчики. А еще копыта, и они стремительно приближались по бурелому, не разбирая дороги. Вот они остановились, вот хлопнула дверца, вот захрустели шаги. Петр приоткрыл глаза.

В густоте леса, нависая над ним, мелькнули иссиза-черные волосы и раскосые глаза, зеленые с малахитом.

– Да отойдите же от него, я доктор.

Бок проткнуло так, словно в него засунули руку и основательно пошевелили там пальцами. Петр хрустнул зубами, а потом, кажется, на мгновение потерял сознание. Придя в себя, он услышал, как деловой женский голос констатировал:

– Желудок не задет… брюшная аорта в порядке… зашло глубоко, но… печень, селезенка – все цело, даже удивительно. Забавное ранение, ничего не скажешь. Погодите, я обработаю и перевяжу… Удачно, что здесь родник, я промою… Алина Васильевна, будьте любезны, мой чемоданчик…