Книга Узы Белого Лотоса, страница 117 – Адела Кэтчер

– А-Бэй…

– Господин Цай! – А-Бэй подается вперед очень быстро, но руки на его колени кладет так, словно боится, что его оттолкнут. – Я знаю, что это очень сложно, ты столько заботишься о нас, совсем не думаешь о себе. Честно, я… Я сделаю как ты. Пойду работать, как только будет можно, я помогу тебе, и А-Фэй сможет приехать к нам!

– Откуда ты это все берешь? – тихо спрашивает Цай Ян, накрывая его подрагивающие пальцы ладонью. Ледяные, влажные от волнения.

– Дядя рассказал, – стирая с щеки слезу свободной рукой, говорит А-Бэй. – Что ты работать пошел еще до того, как школу окончил. Я тоже хочу, чтобы ты жил для себя, а не для нас! Я знаю, что я не твой ребенок, ты не обязан… все это. Я буду помогать… Я…

Цай Ян не выдерживает и пересаживается на кровать поближе к нему, обхватывает обеими руками его подрагивающие плечи. А-Бэй, будто только этого и ждал, бросается ему на шею, обнимая так крепко, что невозможно вдохнуть, хотя горло и без того сжалось от вставшего в нем кома.

– Можно я останусь с тобой? Господин Цай, пожалуйста, я не хочу так рисковать! Если тебе запретят… меня…

Цай Ян уже не понимает, это у А-Бэя так сердце колотится или у него самого. Голова идет кругом от того, что он слышит, половину он просто не может даже осознать, особенно когда мальчик утыкается лицом ему в шею, как всегда любил делать в детстве, и горько плачет.

Ничего не помогает: ни просьбы Цай Яна, больше похожие на мольбы, успокоиться, ни ответные объятия, ни заверения в том, что не нужно помогать, не нужно так говорить или думать, ни слова о том, что обязан или не обязан, Цай Ян никогда не жалел об этом решении в своей жизни, которые он, сам путаясь и запинаясь, бормочет А-Бэю в волосы. Если так продолжится еще хоть сколько-нибудь, Цай Ян тоже начнет плакать, и тогда это будет окончательное фиаско. Он не думал, что этот разговор может привести к такому. Тем более – не ожидал услышать от А-Бэя те слова, что тот ему сказал.

– А-Бэй… Ну пожалуйста, успокойся, – пробует Цай Ян еще раз, нисколько не ослабляя объятия. – Я не заставляю тебя ехать. Я… Я не хочу, чтобы ты ехал. Но я должен был дать тебе выбор, рассказать тебе об этом варианте, понимаешь? Не бойся, не надо так… не думай ничего такого, хорошо?

– Тетя вернется, и дяде станет лучше, – всхлипывая, глухо говорит А-Бэй в его плечо. – Обещаю.

Цай Яну бы сказать ему, чтобы не был как он, чтобы не говорил «обещаю», как бы ни хотелось, потому что обещания порой становятся невероятно тяжелой ношей, когда в дело вмешиваются обстоятельства. Но он может только кивать – снова и снова, успокаивающе проводя ладонями по его затылку и лопаткам.

– Я не хочу… без тебя. Лучше подождать, – продолжает А-Бэй, когда справляется с новым потоком слез. – Цайгэгэ.

Так он Цай Яна не называл уже очень давно. Сердце замирает и куда-то проваливается; Цай Ян сглатывает и прижимает его к себе еще крепче.

– Никуда не поедешь. Я позвоню Мао Янлин и скажу ей это. Прости, что вообще все это завел, – произносит он как можно тверже, чтобы голос не дрожал и не выдавал его состояния, в котором в голове ни единой связной мысли.

А-Бэй длинно выдыхает и слегка отстраняется, качая головой.

Цай Ян наклоняется, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Я рядом. Никуда не денусь. Помнишь?

А-Бэю тогда было четыре, они возвращались с кладбища, и он спросил об этом. И Цай Ян помнит, что ответил, глотая слезы. Какой бы дурной ни была его память, это из нее не уйдет никогда.