Книга Узы Белого Лотоса, страница 114 – Адела Кэтчер

Так даже лучше. Цай Ян ловит А-Бэя за запястье, когда тот собирается включить свет, и ведет его к кровати. Чем меньше света, тем легче будет говорить то, что ему предстоит произнести, хотя во рту все пересохло и болят зубы от крепко стиснутых челюстей.

Когда-то это была комната Сун Цин. Она и кухня единственные в квартире выходят окнами не во двор, а на оживленную улицу. Цай Ян беспокоился, что А-Бэя городской шум, который слышно даже за закрытыми створками, будет отвлекать от уроков или мешать спать, но тот сам захотел жить именно здесь.

Сун Цин всегда была аккуратной. Это Цай Ян разбрасывает вещи, какими бы важными они ни были, и сам же потом на них наступает на полу. Она же, пусть и могла позволить себе бросить кофту на диван и забыть про нее на ближайшую неделю, всегда содержала в изумительном порядке книги, рабочие тетради и технику – все, что было необходимо ей для учебы и медицины. Цай Ян до сих пор зачем-то хранит ее записи о какой-то очень сложной операции на брюшной полости, от которых аж внутри все сводит, хотя изложено все сухим медицинским языком. У Сун Цин всегда и везде был порядок. Что в голове, что в комнате.

Несмотря на то что последние восемь лет здесь живет ребенок, порядок остается. Сун Чан на время ремонта тоже переехал сюда. Диван, на котором он спит, находится максимально далеко от окна. Он полностью собран, хотя Цай Ян не раз просил его не утруждаться и оставлять постель, чтобы каждый день не тратить время и силы на то, чтобы все это застелить, сложить, убрать, но Сун Чан умеет быть упрямым и непоколебимым, как горный перевал. Можно сколько угодно уговаривать, мы все равно сделаем по-своему.

Цай Ян окидывает взглядом комнату снова и снова, как будто что-то могло измениться здесь с утра, когда А-Бэй собирался в школу, а он сам – в Киото с Ло Каем. Над кроватью А-Бэя висит пробковая доска, к которой приколоты разноцветные стикеры и две крупные бабочки-оригами. Их они делали вместе, когда мальчик еще ходил в младшую школу. Бабочки у Цай Яна получались, в отличие от журавликов. Наклейки, купленные в магазинчике открыток, который находится по пути от станции метро, глянцево блестят в рассеянном свете фонарей. Цай Ян замечает, как много среди них улыбающихся тыкв и веселых ведьмочек в фиолетовых мантиях на метлах. Скоро Хэллоуин.

– Хочешь чаю? – спрашивает А-Бэй, выдергивая Цай Яна из пространных мыслей. – Вы же промокли в Киото с господином Ло.

Он стоит у кровати в неловкой позе, словно от ответа Цай Яна зависит, сядет он на покрывало или понесется на кухню. И нет, если Цай Ян сейчас хоть что-нибудь съест или выпьет, его просто стошнит. Он качает головой.

– Нет. Такая жара, промокнуть было за счастье.

А-Бэй усмехается и все же опускается на кровать, скрещивая ноги, и выжидательно смотрит на Цай Яна. В размытой теплым светом с улицы и синеватым – от ноутбука – темноте Цай Ян видит его ясный и внимательный взгляд, и становится совсем тошно.

Он прочищает горло и садится – но не на кровать, как явно ожидает А-Бэй и как, собственно, всегда и было, а на компьютерное кресло. Требуется время, чтобы пододвинуть его к кровати, но Цай Ян не отступает. А-Бэй хмурится.

– Все в порядке? – спрашивает он, когда Цай Ян заканчивает борьбу с колесиком на ножке кресла, в которое, похоже, что-то попало, и устраивается у кровати.