Книга Узы Белого Лотоса, страница 138 – Адела Кэтчер

– Спасибо! Спасибо, господин Ло! – продолжает рассыпаться в благодарностях Сун Чан.

Ло Кай только кивает, явно не зная, что ответить. Цай Ян улыбается ему, когда их взгляды встречаются. Сун Чан тихо всхлипывает и трет рукой нос, отходя к окну, чтобы посмотреть новый подоконник, который шире предыдущего, старого, раза в два.

Цай Ян делает шаг к Ло Каю.

– Цай Ян… Я…

– Тут определенно лучше! – заявляет Хао Ки, распахивая дверь, как к себе домой. – Второй стол откуда взять?

Цай Ян морщится.

– Из моей комнаты. Сейчас принесу, посади уже куда-нибудь свою ядовитую задницу.

Хао Ки изгибает бровь и лукаво улыбается. Подошедший к нему Фа Цаймин берет его за локоть и качает головой. Потом протягивает ему бутылку вина, которую принес с собой.

– Ладно, уговорил, – бурчит тот, делая глоток прямо из горла.

Это еще что у них за телепатия такая? Цай Ян вздыхает и, ободряюще улыбнувшись Ло Каю, выходит в коридор, едва не сталкиваясь с Сун Цин. Та делает шаг назад и слегка пошатывается. Цай Ян берет ее за плечи.

– Ты как? Может, не стоило сегодня все это затевать? Ты еще слаба, – говорит он, заглядывая в ее лицо.

Она только упрямо вскидывает подбородок и высвобождается из его хватки.

– Я в порядке. Я столько пропустила, что не собираюсь тратить день на то, чтобы лежать в постели. Я и не такое переживала!

Цай Ян поднимает руки в обезоруживающем жесте.

– Даже спорить не буду. Я принесу все с кухни, сядь, пожалуйста.

Только через полчаса, когда все наконец рассаживаются, а на столе почти не оказывается свободного места от еды, что приготовили Сун Чан и А-Бэй и принес Фа Цаймин, удается нормально поговорить. Сначала все придерживаются светских бесед, но разговор неумолимо кренится в сторону главной темы.

Начинает ее, конечно же, Хао Ки, который незнаком с тактичностью и игнорирует ее всю свою жизнь.

– Что ж, по-моему, пора рассказать всем о том, как я гениально все провернул, – говорит он, подливая себе еще вина.

Сун Цин делает глоток воды, которую пьет с самого начала. Она не притрагивается ни к соку, ни тем более к алкоголю, так как опасается, что ее тело, еще не привыкшее к обычной жизни, не выдержит чего-то более существенного. Ест она тоже крайне мало. Услышав слова Хао Ки, она переводит на него взгляд и вопросительно поднимает брови.

– Найти тебя было не так-то просто, госпожа Сун, – добавляет тот, отпивая из своего бокала.

– Хао Ки, это ты помог сестре? – спрашивает Сун Чан, откладывая палочки. – Она рассказывала, что кто-то пришел к ней ночью и забрал из… того места.

Цай Ян тоже хмуро смотрит на Хао Ки. Получив всеобщее внимание, эта язва расплывается в самодовольной улыбке и подмигивает притихшему Фа Цаймину рядом.

– Когда мы нашли это племя, мы около полутора недель просто наблюдали за ним, чтобы понять, как нам быть, – рассказывает он.

Цай Ян ушам своим поверить не может. Сун Цин по случайности, которую сейчас уже вполне можно назвать счастливой, после бедствия оказалась в совершенно диких местах, где ее и нашли люди из племени. Как пояснил Хао Ки, а ему – человек, которого они наняли в Таиланде, специалист по оставшимся в мире первобытным общинам, – члены племени относились к Сун Цин практически как к божеству. Забирать ее просто так было опасно не только для жизней Фа Цаймина и Хао Ки, но и для ее. Делу не добавлял простоты и тот факт, что Сун Цин занималась врачеванием, причем успешно, и это делало ее еще более ценной, почти священной.