Книга Узы Белого Лотоса, страница 148 – Адела Кэтчер

Ло Кай кивает.

– Ничего. Так и есть.

Сун Цин смотрит на него и вдруг добро улыбается.

– И мне нравится то, что я вижу. Это все. Я просто хотела, чтобы вы это знали.

– Да.

– А вы немногословны, – смеется Сун Цин. – Представляю, как много говорит Цай Ян в вашем обществе. И хорошо. С тех пор как мы познакомились в далеком детстве, он не особо изменился. Хотя порой я думаю о том, каким он был бы, не свались на него все это и живи он своей жизнью вместо того, чтобы оберегать наши. Когда он перестанет винить себя за прошлое, это будет праздник.

– Вы о приюте «Белый Лотос»? – спрашивает Ло Кай.

После первого личного разговора с Хао Ки в баре Ло Кай находил в сети статьи о случившейся четырнадцать лет назад трагедии, о которой тот упоминал. Сгоревший приют, в котором погибли оба его создателя и один из воспитанников. Это было давно, и все обсуждения и сплетни уже утихли, однако кое-какую информацию все же удалось выяснить. Люди обвиняли всех подряд, буквально тыкая пальцем в небо, причем касалось это не только группы ребят, которых судили по этому делу, но и Цай Яна. Толпа слишком легко находит виноватых, особенно когда не знает ровным счетом ничего о ситуации.

– Да. Уже наслышаны? – спрашивает Сун Цин.

– В общих чертах, – кивает Ло Кай.

Она вздыхает.

– Столько разрушенных судеб из-за одного недоразумения. Надеюсь, У Хай однажды просто сгниет заживо. До всего этого мы в приюте так крепко дружили. Мао Линь с Цай Яном были неразлучны. И где мы теперь? – разводит руками Сун Цин. – Как собрать все это заново?

Она качает головой и снова поднимается на ноги, принимаясь складывать разложенную на кровати одежду. Ло Кай какое-то время молчит, наблюдая за ней, но потом все же произносит:

– Есть еще кое-что, о чем я хотел бы с вами поговорить.

Сун Цин сжимает в пальцах кофту и поворачивается к нему, нахмурив брови.

– Хорошо. Я вас слушаю.

* * *

На втором этаже кофейни не так много людей в этот будний вечер. Эту часть заведения открыли после ремонта около месяца назад, и она кажется куда уютнее, чем нижний зал. Под неярким светом настенных ламп роспись, которую делал здесь Цай Ян, выглядит практически живой. Создается ощущение, что можно протянуть руку и коснуться нежно-розовых лепестков раскрывшихся в цвету лотосов.

Цай Ян сидит напротив, грея ладони о большую кружку с кофе. К вечеру на улице похолодало – по большей части из-за сильного ветра. Им пришлось оставить машину около дома Цай Яна и прийти сюда пешком. Это совсем недалеко, но Цай Ян все равно пожаловался, что замерз.

Ячи очень обрадовалась, когда они пришли, и даже пару раз спросила Ло Кая о брате. Пришлось отвечать очень уклончиво, чтобы не говорить того, к чему Ло Кай еще сам не был готов.

– Хаяси-сэнсэй сказал, что Сун Чану лучше. Наконец-то наметился прогресс, – говорит Цай Ян с улыбкой. – Как он и прогнозировал, возвращение Сун Цин очень помогло.

Ло Кай кивает. По Сун Чану действительно заметно, что его недуг постепенно отступает. По словам Цай Яна, тот даже начал позже ложиться спать и реже пить обезболивающие. Если так пойдет дальше, возможно, у него есть шанс на почти полное выздоровление.

– А в остальном все как обычно, – продолжает Цай Ян, скользнув взглядом по росписи на стене, около которой они сидят. – Это так странно – опять жить как раньше после возвращения Сун Цин. Она теперь в больнице, и мы снова втроем, – вздыхает он, но тут же вновь улыбается, посмотрев на Ло Кая. – Хорошо, что ты здесь, это напоминает мне о том, как все изменилось.