Книга Узы Белого Лотоса, страница 180 – Адела Кэтчер

Очередной мираж прошлого, как обманчивый туман, появляется перед ними, заставляя Сун Цин вспомнить проведенное среди дикого племени время, когда в любой тени прятались знакомые лица. Стоило протянуть к ним руку, они таяли, насмехаясь над ее сжимающимся от боли сердцем и глупой надеждой когда-нибудь увидеть их снова. Сун Цин невольно хочет придвинуться ближе к Цай Яну, но ругает себя за эту слабость и остается на месте.

– Мао Линь? – Цай Ян первым нарушает тишину, в которой даже веселые голоса людей вокруг теряются, как в вакууме.

Мао Линь действительно здесь, и это не плод воображения Сун Цин. Он стоит, сжав руки по бокам в кулаки, серьезный, взрослый, с суровым, возмужавшим лицом. Сун Цин с горечью понимает, что узнала бы его и еще через десять, и через двадцать лет. Это больше не тот мальчишка, с которым они спорили из-за американских горок, пихая в руки друг другу нелепую плюшевую черепаху, но что-то в глубине этих холодных, как у его матери, глаз осталось прежним. Или это снова тени, решившие сыграть с ней в старую страшную игру?

У Мао Линя тоже лепестки в волосах. Сун Цин не понимает, как смогла заметить все это за такое короткое время. В вечернем золотом свете фонарей любые детали кажутся важными и особенными. Она отставляет на покрывало стаканчик с вином, чтобы не выронить его из пальцев, которые сковало неприятной слабостью.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Цай Ян, опуская голову и избегая смотреть Мао Линю в глаза.

– Я что, не могу приехать сюда, как сестра?

От звука его голоса Сун Цин хочется спрятаться или хотя бы закрыть глаза. Он тяжелый, как гранитная плита. Она и сама не знает, почему ей так кажется.

– Мао Янлин сказала тебе, где мы? – задает еще один вопрос Цай Ян.

– Да. – Мао Линь бросает взгляд на Сун Цин, но тут же отводит его. Одного этого достаточно, чтобы она начала волноваться еще больше. Ей так не хочется, чтобы что-то испортило этот вечер, чтобы у Цай Яна снова было это выражение лица, будто он в чем-то виноват. На мгновение она даже позволяет себе пожелать, чтобы Ло Кай с детьми вернулись поскорее.

Цай Ян, наверное, впервые в жизни не знает, что сказать, а потому молчит, глядя куда-то сквозь Мао Линя. Сун Цин уверена, что он не видит ни людей, ни светящихся деревьев, ни россыпи лепестков в воздухе в этот момент. Ничего не видит.

– Цай Ян, – прикрыв на мгновение глаза, словно стараясь изо всех сил держать себя в руках, произносит Мао Линь. – Почему ты не сказал мне?

– Что не сказал?

– Про завещание отца. – Мао Линь тяжело сглатывает, крепче сжимая пальцы – вокруг серебряного кольца на указательном заметно бледнеет кожа, так сильно он сдавил его. – Что ты вернул то, что он тебе оставил. Зачем?

Сун Цин выдыхает – слишком шумно; Цай Ян чуть поворачивается к ней и не сразу, но поднимает взгляд на ее лицо.

– Ты знала?

Она кивает.

– Черт. Мао Янлин? Или Ло Кай?

Мао Линь делает шаг вперед, едва не наступая на край покрывала.

– Какая разница?! – кричит он, срываясь. – Почему? Почему ты это сделал?

Цай Ян пожимает плечами, проводя рукой по волосам явно из-за того, что просто не знает, куда себя деть и куда посмотреть.

– Это были не мои деньги. И я все равно не воспользовался ими по назначению. Будем считать, что я вернул вам долг, – говорит он глухо.