Книга Солнцестояние, страница 82 – Кэтрин Болфинч, Александра Нокс, Юлия Мухина, и др.

Откуда оно взялось? И что означает? Ни он, ни луна не ответят. Однако, может быть, во сне его, так не похожем на другие, таится ключ к разгадке этой тайны. Среди разрозненных мрачных картин, насыщенных сценами жестоких смертей и залитыми фонтанами крови, есть сновидение, столь не похожее ни на что другое. Оно заставляет сердце Ворона болезненно сжиматься и ныть навзрыд, как плакала Сирин.

Наполненный светом и теплом, на краю мира располагается чудесный сад Ирий. С высоты птичьего полета открывается вид на могучие горы и неземные цветущие поля, к рассветному небу тянутся ветвями деревья со столь желанными людьми плодами, снизу доносятся голоса мифических птиц и блестит на солнце голубая гладь юго-западного моря. Источник живой и мертвой воды светится под Алатырь-камнем, что возвышается у Мирового Древа.

И стоит вскинуть голову, отвести взгляд от пейзажа, как кажется, что ниточки рек меняют свои русла, сливаются и расходятся, словно имеют свою волю. По землям, усыпанным чудесными цветами, мирно гуляют волшебные животные, общаются друг с другом достойные души умерших, что живут теперь у источников целебной воды, а в сочной траве прячутся разумные змеи.

Создатель красоты той, местный правитель и владыка Сварог, создал ключи от Ирия, дабы не позволить живым хитрецам попасть в его царство небесное, полное желанными питьем и яствами. Долго не выбирал он, кому доверить блестящую связку, и стал ключником тысячелетний Ворон.

В мудрости его и добросовестности не сомневался Сварог, потому выдохнул бог-кузнец, ушел к себе отдыхать да других богов встречать в своей новой обители. Да только в душу птицы той не заглянул прежде. Не увидел того, что знал его ключник, от чего мучился тот денно и нощно.

Потому вскоре обитатели Ирия стали все чаще вздрагивать от душераздирающих криков, что доносились то тут, то там, нарушая спокойствие райского сада. Изнывал Ворон, не в силах сдержать ужас от терзавших его видений, вздрагивал и каркал так, что звери и птицы уносились прочь, лишь бы быть подальше от громкого раздражающего звука. Настигнутые Смертью и только идущие к Ней, воины и матери, старики и дети, невинно убиенные – ничья кончина не укрывалась от внутреннего взора Тысячелетнего Ворона. А в Ирии, обители хоть и праведных, добродетельных, но все же умерших душ, сии образы превратились в кошмары наяву.

Если животные еще могли сбежать и спрятаться от криков ключника, то люди терпеть их намерены не были. Однажды пришел один к Ворону да крикнет что есть мочи:

– Будь добр, Ворон, не каркай так пронзительно. Крик твой долетает далече, бьет по ушам больно да голову разрывает на части. Смилостивися над нами, прошу подобру-поздорову.

Взглянул ключник на голосившего, поднял крылья и ответил хриплым, сдавленным смехом. Ушел тот прежде, чем дождался ответа.

– Это не в моих силах.

И истина то была, да только ожидавшие покоя обитатели Ирия не получили ее. Приняли это на свой счет. Думалось им, что делает то Ворон из зловредности, назло нарушает идиллию райского сада. Пожаловали к Сварогу и лично просили изгнать нарушителя спокойствия.

Выслушав стенания каждого, отпустил обитателей бог-кузнец по делам своим и воззвал к ключнику. Предстал тот перед ним со склоненной головой со связкой на неспокойно вздымающейся груди.