Книга Форчекинг, страница 42 – Камила Соколова

Теперь хохотали двое.

— Что тренер? Оставляет составы пятерок?

Тимур что-то невнятно ответил, да и я не слушала. В голове красной мигающей кнопкой горело желание пристукнуть этого Макса.

Потом Тимур и Макс решили, что мне во что бы то ни стало надо посмотреть вчерашнюю голевую передачу Тимура, поэтому следующие десять минут мы сто раз на повторе смотрели этот трехсекундный момент, а у ребят каждый раз находилось, что обсудить. Просто удивительно. Тимур и в самом деле был хорош, его руки крепко держали клюшку, а скорость и реакция выше всяких похвал, но я не хотела петь ему дифирамбы в присутствии Макса. Я не знаю, что за действие он на меня оказывал, но любое проявление чувств к Тимуру, даже просто желание его подбодрить, казалось каким-то нелепым. Может, я никак не могла выбросить из головы его фразу «Пообещай, что ты не будешь бегать за Тимуром», и сейчас он видел меня насквозь. Поэтому я старалась говорить меньше и вступать в разговор только тогда, когда Тимур обращался ко мне. Макс ко мне не обращался вовсе. И мне не оставалось ничего, кроме как делать вид, что наслаждаюсь этой прогулкой, еле поспевая за их большими размеренными шагами.

Ладно, я немного неискренна, когда говорю о том, что делала вид. На самом деле прогулка по улицам Петербурга — это удовольствие, от которого невозможно устать. Тимур, вот уже несколько недель житель Петербурга, уверенно вел нас по Малой и Большой Морской. Удивительно, как этот город подходил моему настроению: такой же внешне спокойный, одетый в серый камень, а внутри — расцвеченный любовью и увенчанный необычайной красотой.

Мы брели мимо здания банка для внешней торговли с сохранившимися декроттуарами, мимо дома страхового общества «Россия» с майоликовыми панно Рериха. Заглянули в здание Императорского общества поощрения художеств и полюбовались парадной лестницей с дубовыми балясинами и витражом. Но особенно меня поразил особняк Демидова на Большой Морской, 43. Если бы мы не заглянули внутрь, я бы сожалела об этом всю жизнь. Сейчас эти мраморные залы сдаются под свадьбы, как мы узнали из рекламного буклета. Я смотрела на высокие потолки с лепниной, на двери с золотым декором и на широкую лестницу с ажурными перилами, представляя себя бегущей вниз в белом развевающемся платье, туда, где ждал Тимур, не сводя с меня восхищенного взгляда.

— Возьмите с Мишей экскурсию на лодке по каналам, — прервал мои размышления Тимур.

Я чуть нахмурилась и прислушалась.

— У меня другие планы, — пожал плечами Макс. — Я не обещал ее развлекать.

— Макс, — тон Тимура стал укоризненным. — Мне уже нужно бежать. У нас видеоразбор вчерашней игры через час. Я правда не могу больше оставаться.

— Да это понятно. Иди, конечно, — ответил Макс.

— Не упрямься и не будь занозой в одном месте, — Тимур показал большим пальцем за плечо, — просто составь ей компанию. Поговори о чем-нибудь.

— Господи, да о чем мне с ней говорить? — зашипел Макс.

— Не знаю, — Тимур развел руками. — Спроси, что она читает, нравится ли ей в университете. Поинтересуйся, какое у нее хобби. Может, она скатерти вышивает, вышьет и тебе одну.

Макс хмыкнул, Тимур тоже. Я вздохнула. Перспектива кататься на лодке с Максом вдохновляла меня точно так же, как и его.

Но несмотря на череду вздохов, сопротивление уговорам Тимура и чувство неловкости, возникавшее при виде безразличного выражения лица Макса, через полчаса я обнаружила себя сидящей в низкой распластанной лодочке, соприкасаясь бедром с бедром Макса. Прохладный ветер задувал с Невы, заставляя ежиться туристов, а моя нога горела огнем, передавая этот жар по венам. Макс за всю прогулку не сказал ни слова, уткнувшись в телефон. Он смотрел подборку лучших голов Овечкина и Панарина. А я каждый раз, когда мы заплывали под мост, представляла, что к моему бедру прижимается бедро Тимура, и он вот-вот признается мне в любви.