Книга Форчекинг, страница 45 – Камила Соколова

Стоя в коридоре, я размышлял, как поступить, когда снова услышал стон. Все логичные действия, которые я обдумывал, — оставить ее в покое, например, — мгновенно испарились. Перед глазами запрыгали красные точки, я глубоко вздохнул, распахнул дверь и вошел в комнату, стиснув кулаки.

Свет из коридора выхватил фигуру девушки. Она была одна. Я в бешенстве осмотрел комнату, но не увидел никаких признаков того, что здесь был кто-то еще. Я нахмурился — что за?.. — но одновременно испытал облегчение. Руки и ноги стали ватными, а в горле появился неприятный комок подступающей тошноты.

Сделав несколько шагов, я заметил, что Миша лежит посередине кровати. Одеяло закрутилось вокруг ее талии, простынь скомкана под ногами, а голова сползла с подушки и была странно повернута на бок. Все же творилось что-то странное: я явно слышал стон и скрип кровати. Неужели я сошел с ума?

Я скользнул по ней более внимательным взглядом и заметил, что ее шея и лоб были влажными, от чего волосы около лба закрутились в небольшие колечки. Губы, неестественно красные и распухшие, были раскрыты, а белая майка на тонких бретельках задралась, обнажая живот. Я быстро опустил взгляд и замер. На ней не было ничего, кроме белых трусов. Господи, почему она не носит пижамные шорты? Я сглотнул и вернул взгляд на ее лицо. Зрачки под веками быстро двигались, брови сошлись на переносице, и она застонала, поворачиваясь на бок.

Вот оно что. Мое дыхание стало успокаиваться, давление в висках спало. Я хотел было уже развернуться и выйти, как вдруг заметил маленького серого зайчика — плюшевую игрушку, лежавшую рядом с подушкой. Заяц был милым, с нелепо длинными ушами и забавным пупком. «Какой же она еще ребенок», — подумал я и сделал шаг ближе, взяв зайца в руки. Я вспомнил ее — беззубую смешную малышку, прижимающую к себе эту игрушку.

— Я тоже буду играть в хоккей, — сказала она тогда мне. — Еще лучше, чем ты.

От этого воспоминания у меня внутри потеплело, плечи расслабились. Я присел рядом с ней на кровать и положил зайца на сгиб ее локтя, чтобы она обняла его, когда перевернется в следующий раз. Она пошевелилась, и ее майка задралась еще выше. Мой взгляд против воли задержался на небольшом полумесяце ее груди. Я почувствовал странное тепло внизу живота, подмышки стали чуть влажными, а в сознании всплыли воспоминания о ее недавней прогулке в полуголом виде.

Я выдохнул и вскочил с кровати. Какой-то кошмар. Тошнота, которую я чувствовал минуту назад, вернулась с новой силой. Волна омерзения захлестнула меня. Что со мной происходит? Я сижу и смотрю на спящую сестру моего друга, как какой-то маньяк. Более того, я испытываю желание. Мне стало нехорошо. Надо прекращать подобное времяпрепровождение.

Я быстро бросил взгляд на девушку перед тем, как выйти, но Миша снова застонала и перевернулась. Ее рука сжала одеяло, а ноги двигались, взбивая и без того измятую простыню, словно она пыталась сбежать от навязчивого ужаса.

Я замер — в моем мозгу прояснилось. Ей опять снится кошмар.

Какой же я идиот. Вместо того чтобы помочь, я сначала думаю, что она занимается непонятно чем, потом смотрю на ее тело, испытывая странное наслаждение. Похоже, у меня в самом деле что-то не так с головой.

— Миша, — позвал я ее. — Проснись.