Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 109 – Аля Кружинина

– Ну почему ты не можешь остаться? – он сидел, опершись локтями в колени и свесив голову.

Хороший вопрос. Многослойный, как бабушкин торт «Наполеон», которым она нас сегодня кормила.

– Ты знаешь почему. Мне надо ехать.

– Ясно. Да, я знаю. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – Я все знаю. И даже больше, чем все. А ты не знаешь.

Интригует. Отгадывать его загадки не хотелось – не то настроение, чтобы играть. Я злилась на него, злилась на то, что он пьян, злилась на его компанию. И еще на то, что ничего не могла со всем этим поделать. Пьяный Мишка был такой жалкий. Я не могла видеть его таким. Зачем он показал мне себя ТАКИМ?! Вдалеке я увидела подъезжающий автобус и встала.

– Аля! Не бросай меня, пожалуйста. Я пропаду без тебя. Ты видела, какие у меня друзья. Я сопьюсь с ними.

Он смотрел на меня со скамейки снизу вверх и казался очень тихим и усталым. Что я могла ответить на это? Что я его не брошу? Мне надо пожалеть его сейчас? Но где мне взять эту жалость? Внутри у меня никакой жалости не было. Только раздражение и злость.

– Ну ты же можешь к ним не ходить… – холодно возразила я, не глядя ему в глаза.

– Ну да… – он кивнул. Видно было, что он ждал от меня другого ответа.

Но сейчас я больше ничего не могла ему сказать. Я любила совсем другого Мишку. И с тем я бы сейчас поговорила и пожалела бы. А этого я не могла видеть. Хотя это «не бросай меня» и его взгляд… Смогла бы я спасти его тогда, если бы осталась? Помогло бы это ему? Изменило бы мое присутствие его жизнь? Осчастливило? Сделало бы лучшим нападающим сборной? Я не знала – не могла этого знать. А кто бы мог?

Потом я часто задумывалась о том, что так бывает – и присутствие одного только человека и правда может кого-то осчастливить, кому-то помочь. Для творческих людей это может быть муза, благотворитель, спасающий попавшего в сложную ситуацию, просто кто-то близкий, не сбежавший в трудную минуту. Может, именно после той встречи на остановке поселилось во мне желание помогать?

Но к Мишке тогда это почему-то не относилось.

Автобус подъехал и остановился напротив нас.

– Пока, Мишка. Я поехала… Не пей больше, пожалуйста!

Он молча махнул мне рукой и так и остался сидеть на остановке.

Впереди еще целых девять месяцев учебы, но появилось стойкое ощущение, что этот год будет короче всех предыдущих. Пролетит – мы и не заметим. И было грустно. Так бывает, когда что-то хорошее заканчивается и ты не можешь это остановить. Наверное, именно так заканчивается детство. Никуда не уходит, как в песне Аллы Борисовны, а, наоборот, остается на пороге школы – дальше ему почему-то нельзя. Стоит и машет вслед нам, уходящим. И с ним остаются детские ожидания, мечты и что-то, что не случилось и уже никогда не случится. Обидно.

Еще год не начался, а учителя и родители уже активно наседали на нас, заставляя думать о будущем и учиться так, как мы не могли все предыдущие годы. Ведь от этого зависит наше будущее. Настоящее на фоне будущего сразу стало сильно проигрывать. Взгляды устремились в светлое будущее. У многих одноклассников появились курсы подготовки к вступительным экзаменам в институты, и они первые одной ногой оказались в будущем и сразу стали выглядеть серьезнее обычного. Былая непринужденность и легкость в общении постепенно уступала место всеобщей отчужденности и озабоченности. Казалось, что внутри класса рвались какие-то невидимые связи. А я никак не могла понять, почему, вступая во взрослое будущее, обязательно становиться чужими. Вероятно, это была своего рода подушка безопасности в ситуации расставания, чтобы потом было не больно, когда на выпускной все придут еще близкими людьми, а под утро расстанутся навсегда. Да, я понимала, что это столкновение с реальностью может и даже скорее всего окажется неприятным и болезненным, но что же – теперь весь год нужно ходить укомплектованным этими подушками и бояться неудачно пошевелиться? Затихнуть и не жить, как раньше? Заранее за целый учебный год отказаться друг от друга?! Учеба учебой – это ясно, но такая полужизнь меня не устаивала совсем.