Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 77 – Аля Кружинина

Второй большой группой были гедонисты-пофигисты. Активисты смотрели на них с интересом, но также снисходительно и никогда с ними не связывались. Но гедонистов, в отличие от меня, это не смущало. Возможно, активисты на все смотрели снисходительно, по привычке. Гедонисты от активистов отличались тем, что жили и учились в свое удовольствие. Они могли опаздывать на уроки, их выгоняли, потом не выгоняли, они могли прогуливать, могли забывать дома тетради, учебники, приходить с несделанной домашней работой. Но никогда не тряслись при виде двоек, не бились за пятерки и не бежали исправлять то, что можно было еще исправить. Иронично относясь к себе и к окружающим, они принимали себя такими, какие есть. Меняться не входило в их планы. Они были так убедительны в своей позиции, что постепенно и учителя смирились и перестали бороться с ними пустыми двойками за неподобающее поведение. Их группу нельзя было назвать «плохими ребятами» – они были не просто двоечники и хулиганы. Среди них как раз были и по-настоящему талантливые и умные люди, давно и четко определившиеся, кем хотят быть после школы, уверенные в себе и своих способностях и умеющие, как это ни странно, красиво отвечать у доски даже без подготовки. Именно они могли дискутировать с учителями истории и литературы, отстаивая свою точку зрения. Они многим по-настоящему интересовались. И активисты частенько уступали им в подобных дискуссиях, а учителя ставили высокие оценки за смелость и интерес к предмету. Различия между этими двумя группами были и в том, как они распределялись по кабинету. Активисты обычно сосредотачивались на первых рядах, перед лицом учителя, оттягивая внимание на себя. А группа гедонистов-пофигистов занимала галерку. На задних партах можно было тихо обсуждать свои проблемы прямо на уроках, при желании списывать домашку, читать новости и заниматься прочими личными делами. Одевались они в большинстве своем стильно и в то же время удобно, иногда модифицируя и улучшая школьную форму, которая в те времена была мешковата, скучно-одинакова и обязательна для всех. Активисты же однозначно придерживались формы: рубашка, галстук и значок с вождем на груди. И конечно, почти все гедонисты курили на переменах за пределами школы и вообще жили весело, зачастую игнорируя общешкольные правила. Ромка гармонично влился именно в эту группу. Хотя дискутировать на уроках он не любил и в учебе отставал от более продвинутых гедонистов, но со всей страстью разделял идею «жить надо в кайф».

Третью независимую группу составляли «девочки-девочки». У девочек были свои «так себе» истории о личной жизни, о покупках, о поездках, о прогулках, о певцах и других мелочах. В общем, стандартные истории, свойственные чисто женскому коллективу, которые они могли рассказывать подолгу и с интересом. Иногда они сплетничали о происходящем в классе – это же настоящие «девочки-девочки». Учились они все хорошо и защищали друг друга, когда сталкивались с несправедливостью. Сидели чаще всего в центре класса – старались особо не засвечиваться перед учителем, как активисты, и с гедонистами не попадать под горячую руку.

Я никогда не чувствовала себя «девочкой-девочкой», но выбрала для себя эту девчачью группу. В ней для меня было как-то все понятно. С учетом моей прежней привычки дружить в основном с мальчиками эти отношения были для меня чем-то новым, но неожиданно успокаивающим. Хотя Ромке я завидовала. И иногда думала, что на его месте должна быть я.