Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 85 – Аля Кружинина

Выйдя из класса, я понеслась по интерьерным этажам школы в поисках ребят. Радостная и свободная, я летела мимо арок, внутренних балкончиков, черных лестниц, темных укромных закоулков. Я летела, как Мэри Поппинс, как Маргарита – так я представляла себя. Но ребят нигде не было, и надежда их найти стала таять. Ведь они могли выйти на улицу и раствориться там. Оставалось заглянуть только в подвальный коридорчик, ведущий к столовой, и оставить напрасные надежды навсегда.

Они сидели на подоконнике, о чем-то сосредоточенно беседовали и не замечали меня. Скрывая волнение, я непринужденной походкой направилась к ним и небрежно кинула, подходя:

– Меня тоже выгнали!

Только теперь они увидели меня. И было непонятно, как отнеслись к этому. Они не стали ничего уточнять – просто приняли мое сообщение как факт, как будто им было все равно. А мне так хотелось поделиться! Я даже расстроилась сначала, но потом подумала: и правда, какая разница, как все это произошло. Главное, что я сейчас здесь, с ними. Я же хотела этого и получила – какая разница, какой ценой. За это и нравились мне «хулиганы, троечники и лентяи». Мне казалось, они умеют не возвращаться в прошлое и не тратить на размышления о прошлом свою энергию. Умеют жить только в настоящем. А я пока так не умела – вечно ковырялась в воспоминаниях и тянула их за собой, как якорь, непонятно зачем. Но мне хотелось научиться по-другому – уметь просто расслабиться здесь и сейчас. И вот сейчас я здесь, и мне хорошо, подумала я и засмеялась.

И тут только я заметила, что они замолчали. Ромка спрыгнул с подоконника, и я испугалась, что он сейчас уйдет. Но он неожиданно притянул меня к себе и, ничего не говоря, прямо на глазах у Саньки поцеловал в губы. Я только услышала, как Саня что-то сказал, спрыгнул следом за Ромкой, взял сумку и исчез, наверное, из вежливости. А мы так и простояли тут, целуясь, весь оставшийся урок, пока не прозвенел звонок и в коридоре не стали собираться младшие классы, чтобы дружно идти на обед.

Вот и ответ: все-таки это были отношения. Я так решила в конце концов. Такие странные и непостоянные, такие набегающие вдруг и исчезающие так же неожиданно, но отношения. Конечно, мне не хватало общения с Ромкой – хотелось узнать, что он думает о нас и думает ли. Видел ли он меня на каникулах, и если видел, то почему не подошел? Ведь, судя по всему, я ему не совсем чужая? Или чужая? Вопросы грызли меня, но я не спрашивала ни о чем, потому что боялась. Боялась все испортить, обнаружив свой интерес к нему, свои мучения – непонятные, но нарастающие с каждым днем. Я боялась показать свою ревность. Имела ли я право на ревность, если мы с ним еще ни разу не говорили о чувствах?

Я пыталась сдерживаться, и все-таки день, когда я не выдержала, настал. Мы сидели на скамейке в физкультурном зале. У меня было освобождение от физкультуры на этот день, а Ромка ленился заниматься, сказался травмированным и присоединился ко мне. Освобождение ему не требовалось – учитывалось его спортивное прошлое. Да и когда было надо, именно он чаще всего отстаивал спортивную честь школы.

В дальнем углу зала ребята ходили по бревну. Ромка прилег на бок, положив мне голову на колени. Учительница не обращала на нас внимания – мы же не мешали уроку и не бегали по школе. Он был так близко, и я решилась на разговор.