Книга Мой Тёмный Амур, страница 94 – Алексей Гришин

Я отпихиваю его все слабее. Его слова медленно доходят до меня, как сквозь туман. Валентин… любит меня? Я ему нравлюсь? Недоверчиво смотрю ему в лицо. Может, это шутка? Он смотрит в ответ открыто, почти с мольбой, а потом приближает лицо к моему. Наши губы почти соприкасаются, и на сей раз я не сопротивляюсь. Но тут что-то происходит.

Невидимая сила растаскивает нас в стороны, тянет меня к дальней стене и вбивает в нее. Я вскрикиваю от боли и понимаю, что Валентина прибило к противоположной. Крылья он успел спрятать, и сейчас, пробуя подняться на ноги, выглядит удивительно человечно.

– Полагаю, ты испытываешь незнакомые чувства, Валентин, – нежно произносит знакомый голос.

Афродита заходит в комнату своей царственной походкой, как всегда без обуви. Она в темно-алом платье, и даже в скупом свете камина ее красота поражает. Афродита наступает на лезвие меча и задумчиво проводит по нему аккуратными пальчиками своей босой ноги. Потом оборачивается ко мне.

– У нас запутанные отношения еще с древности, – мягко поясняет она. Я силюсь отлипнуть от стены, подойти ближе, но не получается и рукой пошевелить. – Покровительство, дружба. Возможно, даже немного любви. Мы сходились и расходились сотни лет. Обидно, что у столь прекрасного амура столь каменное сердце. Впрочем, моя сила, сила любви, способна раскрошить даже камень. Помнишь тот нарцисс, Лира?

Я в панике кошусь на часы. Без пяти двенадцать.

– Ты… – В обращенном на Афродиту взгляде Валентина бешенство. – Это ты ее ко мне подослала? Ты ее подучила, как меня завоевать? Браво, Афродита! Все прошло успешно. Она нажала на все нужные рычаги, я у ее ног.

Валентин зол, он пытается освободиться от невидимых оков, которые богиня надела на него, но я вижу и кое-что еще: он испуган. Валентин, такой независимый и храбрый, боится ее.

– О да, моя дорогая, – кивает Афродита, будто читает мои мысли, и с улыбкой приближается к Валентину, – он боится любви. Бедный мальчик! Я для него воплощаю то море эмоций, которое он не способен переплыть. Ты убивал амуров, чтобы почувствовать хоть какую-то власть над любовью, да? Мне очень жаль. Ты можешь убивать ее в себе, в других, но я… – она элегантно опускается на одно колено и смотрит Валентину прямо в глаза, из-за чего тот яростно сжимает зубы, – не подчиняюсь тебе. Я не мешала тебе сотни лет, Валентин. Позволила убивать, позволила бросить работу, которую ты столь блестяще выполнял. Ты ждал, что я развею тебя в пыль? О, ты ждал этого! – Афродита гладит его щеку. – Ты просил об этом, раз уж не хватило духу самому себя уничтожить, но я не являлась тебе так долго. Но вот теперь я здесь. – Она ласково гладит Валентина по волосам и смотрит на часы. – Ей осталось жить четыре минуты. Я сама с собой заключила пари: ты, который считал себя неуязвимым для любви, однажды точно кого-нибудь полюбишь. А я понаблюдаю, как эта любовь разобьет тебе сердце.

– В ней было хоть что-то настоящее? – глухо интересуется Валентин, неподвижно уставясь на меня. – Или ты нарочно создала ее настолько совершенной, чтобы мучить меня?

– Все было настоящее, – ласково отвечает Афродита. – Просто для каждого рано или поздно найдется подходящая пара. Кому, как не амуру, это знать?

Она берет Валентина за руку и нежно поглаживает ее второй, словно утешает в потере, которая еще не произошла. Мне становится страшно. Не за себя, за него. Не хочется оставлять его с жестокой, переменчивой богиней, для которой мы все – игрушки, всего лишь способ доказать ее правоту.