Книга Призрак дождя, страница 29 – Полина Верховцева

— Может, заварить чаю?

— Спасибо, Роззи. Позже. Я пойду прогуляюсь.

Рейнер-Бэй редко встречал гостей, поэтому слуг здесь не было. За замком присматривал лишь старый Бен с женой, да их немой сын. Они втроем жили на острове круглый год, следили за порядком и регулярно присылали весточки с одной единственной фразой «все хорошо». Бену было уже глубоко за шестьдесят, но он все так же легко забирался по горной тропе на самую вершину утеса, а Роззи – маленькая и мягкая, как булочка, всегда встречала пирогами и ласковыми объятиями. Когда она улыбалась, вокруг глаз собирались морщинки, похожие на лучики солнца. Они искренне любили это место и, несмотря на суровый вид и непростые условия, считали его своим домом.

Утопая в задумчивости, я вышел на задний двор. Миновал хозяйственную часть и по серым мраморным ступеням спустился в каменный сад. Здесь не было ни деревьев, ни цветущих кустов, только низкий газон, расчерченный сложным орнаментом мощеных дорожек и фигуры драконов, высотой в человеческий рост.

Я помню, как в детстве, когда приезжал на остров вместе с отцом и старшими братьями, часами бродил по парку, пытаясь найти одинаковые фигуры, но так и не нашел. У всех были свои особенности, будь то гребень на спине, узор на разведенных крыльях, шипы на конце хвоста, или наросты на морде.

Объединяло их только одно. Каждый дракон принадлежал кому-то из моего клана и держал в пасти жемчужину.

В самом начале парка, возвышаясь над остальными, на тяжелом постаменте стоял побелевший от времени Рейнер – первый дракон, от которого взял имя наш род. Он сложил крылья много веков назад, поэтому его жемчужина давно превратилась в безжизненный булыжник. Полукругом вокруг него скалились драконы первых потомков, следом внуки, потом правнуки. Чем дальше в парк, тем свежее становились скульптуры, и на последней дорожке, ведущей к террасе, раскинули крылья те, кто принадлежал моим близким – отцу и старшим братьям. Их жемчужины тоже были мертвы.

И только самый последний дракон, смотрящий на закатное небо, держал в пасти живой жемчуг. Переливаясь радужными бликами, он мягко светился и пульсировал изнутри, совпадая с ритмом моего сердца.

Мой дракон. Последняя надежда нашего рода.

Когда погаснет его жемчужина — угаснут и наши силы.

— Ты как, дружище? — я приложил ладонь к каменному носу с острыми прорезями ноздрей, — держишься?

Обиднее всего было чувствовать незримое присутствие зверя. Он был где-то рядом. Размытой тенью, эхом, призраком среди свинцовых туч. Я звал его, выпуская на волю свою силу, кричал, срывая голос, умолял, но он не откликался. И с каждым днем в груди все сильнее пылал разорванный контур, лишенный второй ипостаси.

Я не знал, сколько еще нам отмерила судьба. У моего деда жемчуг погас, когда тому исполнилось сорок, у отца в тридцать семь, у братьев и того раньше. С каждым поколением времени оставалось все меньше, и возможно мой дракон тоже вот-вот погаснет. И тогда все закончится. Род Рейнеров безвозвратно утратит возможность обращаться.

Наверное, именно поэтому, Седое Море так отчаянно ярилось в этом году, а тучи отказывались поить землю дождем. Природа чувствовала ярость последнего дракона. И его боль.

За спиной послышались шаркающие шаги Бена-младшего. Я не хотел никого видеть, но все-таки обернулся.