Книга Леди Аделина из Лесной Долины, страница 2 – Надежда Соколова

Ветер, резкий и пахнущий прелой соломой и дымом с далеких полей, донесся до сада, сорвав с клена целую горсть алых и огненных листьев. Они закружились в медленном, печальном вальсе, с тихим шелестом касаясь земли. Один из них, яркий, как капля крови, маленький и идеально вырезанный, упал мне на открытую ладонь. Я сжала его в кулаке, ощущая, как хрупкая прожилковая пластинка крошится, оставляя на коже легкий, терпкий запах и красноватую пыль. Так же хрупка и невесома была и моя надежда на иную, не прописанную в договорах судьбу. Я была птицей в золоченой клетке, чье пение, чьи привычки и чье будущее потомство давно были расписаны по толстым родословным книгам. Распахнуть крылья? Их бережно, но настойчиво подрезали еще в детстве, привив мне одну-единственную, незыблемую истину: долг превыше всего. Я разжала пальцы, и порыв ветра тут же подхватил и унес прочь алую пыль, не оставив и следа.

Сделав последний, осознанный глоток горьковатого, честного осеннего воздуха, я повернулась и пошла обратно по безупречной тропинке к усадьбе. К матери. К завтрашнему дню, который наступит независимо от моих желаний.

Мои шаги были ровными и размеренными, спина — прямой, плечи — расправленными. Снаружи — целостный, законченный образ послушной дочери знатного дома. Внутри — лишь тихая, беззвездная ночь, ровная и глубокая, как черная вода в колодце, и пахнущая влажной землей и тихим, неизбежным тлением.

Я распахнула глаза — и в тот же миг упругая мягкость перины сменилась прохладной гладью привычного сатина. Не парча с вышитыми обережными узорами, а простой синий пододеяльник из ближайшего супермаркета, купленный на распродаже. Не шепот душистых кленов за окном, а назойливый, монотонный гул раннего трафика, доносящийся с Садового кольца. За окном серый рассвет размывал очертания панельных домов, а на тумбочке мигал заряжающийся телефон, показывая шесть часов семнадцать минут утра.

Я лежала в своей квартире, в своей спальне, на своей постели, пытаясь поймать привычные очертания комнаты: шкаф-купе, торшер с надвинутым на него абажуром, стопка деловых журналов на полу. Сердце колотилось где-то в горле, выбивая ритм, незнакомый моему телу, но до боли знакомый ей — Аделине, чью кожу, чью усталость и чью покорность я только что ощущала. Сон. Это был снова этот чертов сон. Та покорная тихая девушка стала моим ночным кошмаром… или навязчивым, бесконечно детализированным сериалом, который мой мозг включал без моего спроса.

Я видела отрывки ее жизни, начиная с того дня, когда ей исполнилось восемнадцать, и на роскошном приеме в их усадьбе «Белый Феникс» под восхищенный шепот гостей, на нее надели тяжелое, холодное колье с адрахилом — магическим камнем, пульсировавшим ледяным огнем. Фамильную реликвию дома Адарских.

Знак собственности.

Жених, Витор горт Адарский, смотрел на это действо с тем же отстраненным, оценивающим выражением, с каким смотрят на приобретение новой породистой лошади.

Сейчас Аделине было девятнадцать. И с каждым сном дата ее свадьбы приближалась, как гильотина. Она видела его всего дважды за этот год. Впервые — на той самой помолвке. Он стоял рядом, и его высокая, под два метра, статная фигура в мундире маршала Стигийских Земель отбрасывала на нее тень. Его рука, коснувшаяся ее пальцев в ритуальном жесте, была холодной, как сталь, и от нее чудилось легкое, колющее покалывание — признак сильной, сдержанной магии. А во второй раз — на соколиной охоте в их владениях. Он пронесся мимо нее на вороном скакуне, даже не взглянув, и бросил через плечо пару ледяных, ничего не значащих фраз о погоде. Он подавлял ее не силой, а именно этой ледяной надменностью, непробиваемой уверенностью в своем праве владеть всем и вся, включая ее жизнь и магический дар.