Книга Леди Аделина из Лесной Долины, страница 26 – Надежда Соколова

Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

— Значит, мой «стандартный набор» произвел впечатление?

— Пока что — да, — кивнула я, чувствуя, как отвечаю ему той же полуулыбкой. — Продолжайте в том же духе, милорд. И кто знает, к чему это может привести.

Мы допили чай, и в воздухе, пахнущем водой, магией и надеждой, повисло новое, пока еще хрупкое соглашение. Возможно, наш брак не был ошибкой. Возможно, он был началом чего-то гораздо более интересного. И глядя на этого сложного, надменного и не лишенного изобретательности мужчину напротив, я ловила себя на мысли, что мне уже не терпится это выяснить.

Возвращение домой было стремительным и тихим — еще один щелчок пальцев, и мы уже стояли в том самом холле, откуда все началось. Воздух, однако, казался менее натянутым. Витор, кивнув мне на прощание с выражением, в котором все еще читалась тень былой надменности, но уже без прежней непримиримости, направился в свой кабинет.

Я же собиралась подняться в свои покои, чтобы переосмыслить все, что произошло, но не успела сделать и шага.

— Аделина, дорогая, — раздался мягкий голос слева.

Я обернулась. В дверях парадной гостиной стояла моя свекровь, графиня Адарская. Ее руки были изящно сложены, а на губах играла та же добрая, но теперь чуть более напряженная улыбка, что и при нашей первой встрече.

— Не уделишь ли мне немного времени? — продолжила она. — Давай пройдем в зимний сад. Там так уютно, и служанка только что принесла свежий императорский чай с медовыми пряниками.

Это прозвучало как предложение, но было приказом, завуалированным под материнскую заботу. «Императорский чай». Да, мой новый статус определенно открывал передо мной все двери.

— Конечно, матушка, — ответила я с почтительной улыбкой, которая, впрочем, уже не казалась мне такой чужой.

Мы прошли в небольшой, залитый солнцем зимний сад, утопающий в зелени папоротников и цветущих орхидей. Здесь, за столиком из светлого дерева, нас уже ждал чайный сервиз. Графиня разлила чай, и несколько минут мы поддерживали светскую беседу о погоде и красоте сада. Но я чувствовала — главное впереди.

— Дорогая моя, — наконец начала она, ставя чашку на блюдце с тихим лязгом. — Я вижу, мой сын... смягчился после вашей сегодняшней прогулки. Он даже приказал подать себе обед в кабинет, что означает, что он задумался, а не зол. Это уже многое значит.

Она посмотрела на меня с тем проницательным, материнским взглядом, который, казалось, видел все насквозь.

— Я не стану допытываться о ваших... семейных тайнах, — она сделала многозначительную паузу, явно намекая на императора. — Но я хочу, чтобы ты знала: этот дом теперь и твой дом. А Витор... — она вздохнула, — он привык к одиночеству и контролю. Он хороший человек, под всей этой броней. И я думаю, что ты — та, кто может до него достучаться. Только, прошу тебя, постарайся не обижать его слишком сильно.

В ее глазах читалось не упрек, а скорее, смиренная просьба и тень надежды. Она не требовала слепого послушания. Она просила дать ее сыну шанс.

Я взяла печенье и отломила кусочек.

— Я не собираюсь его обижать, матушка, — ответила я искренне. — Но я и не намерена позволять обращаться с собой как с украшением. Думаю, мы можем найти... взаимовыгодный компромисс.

Графиня улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была по-настоящему теплой.