Книга Леди Аделина из Лесной Долины, страница 27 – Надежда Соколова

— Я на это и надеюсь, дитя мое. Я очень на это надеюсь.

После чаепития со свекровью, проникнутого ее тихой надеждой и скрытым беспокойством, мы расстались с взаимными улыбками и наполненными чашками. Я поднялась в свои покои, чувствуя тяжесть не только от выпитого чая, но и от возложенных на меня ожиданий.

Оставшись одна, я сбросила с себя маску легкой уверенности и позволила себе погрузиться в раздумья. Прошедшие сутки кружились в голове калейдоскопом невероятных событий: вспышка магии, потрясенный император, откровенный разговор с Витором и магический водопад, сменившийся проницательной беседой с графиней. Я была больше не чужаком, пробивающим себе дорогу, а центром сложной паутины интересов, надежд и тайн. Это было одновременно и пугающе, и пьяняще.

Я провела остаток дня в относительном покое, перебирая в памяти каждую деталь, каждое слово. К вечеру я почувствовала не столько голод, сколько обязанность — обязанность появиться и продемонстрировать, что я все еще часть этой семьи, пусть и на новых условиях.

Перед ужином я надела простое, но элегантное платье — сознательный выбор, показывающий, что я не намерена злоупотреблять своим новым статусом для демонстрации роскоши. Когда я спустилась в столовую, меня встретила уже знакомая картина, но с едва уловимыми изменениями.

Свекор, граф Адарский, встретил меня почтительным кивком, в его глазах читалось уважение, смешанное с расчетливой оценкой. Свекровь улыбнулась тепло и с облегчением, видя, что я пришла. Витор уже сидел на своем месте. Его взгляд, встретившийся с моим, был лишен вчерашней ярости. В нем была сдержанная, изучающая тишина. Витор не сказал ни слова, но и не отвел глаз.

Ужин прошел спокойно. Беседа вращалась вокруг нейтральных тем — управления поместьями, столичных новостей, до которых теперь у меня, вероятно, был прямой доступ. Ко мне обращались вежливо, почти церемонно, давая понять, что мое место за этим столом теперь окружено ореолом императорской милости.

Я ловила себя на том, что временами поглядываю на Витора. Он был молчалив, но его молчание было не гневным, а задумчивым. Он не пытался доминировать в разговоре, лишь изредка вставлял реплики, и его взгляд то и дело возвращался ко мне с тем же неразгаданным интересом.

Когда ужин подошел к концу, я чувствовала себя не побежденной и не победительницей, а скорее игроком, который только что занял свою фигуру на доске и теперь изучал расстановку сил.

Ужин подошел к концу, и свекор со свекровью удалились с тихими, одобрительными улыбками, брошенными в нашу сторону. Я собиралась подняться в одиночестве, как всегда, но Витор неожиданно отодвинул свой стул и встал одновременно со мной.

— Позвольте проводить вас, — произнес он, и в его голосе не было ни прежней насмешки, ни приказа. Это была простая, почти формальная вежливость, но в ней сквозило нечто новое.

Мы молча поднялись по лестнице. Воздух между нами снова наэлектризовался, но на этот раз не от гнева, а от чего-то другого — напряженного, неизбежного и трепетного. Он остановился у двери в мои покои, и я уже ждала, что он развернется и уйдет. Но вместо этого он мягко отворил дверь и жестом пригласил меня войти внутрь.

— Я полагаю, мы достаточно откладывали, — тихо сказал он, заходя вслед за мной и закрывая дверь.