Книга Призрачная империя, страница 120 – Рина Харос

Я вышел из комнаты и, встретив женщину, которая меняла постельное белье, попросил его сменить, сославшись на то, что в нем завелись клопы. Она прижала руки к груди и поклялась, что такого сроду не было. Я согласно выслушал, стараясь не высказать все как на духу – да, я слаб и буквально пару минут назад занимался рукоблудством, представляя девушку, находящуюся за тысячи километров отсюда, которая наверняка четвертует меня, как только вернусь на родину.

Женщина закончила череду высказываний и пообещала сменить постельное белье в течение получаса. Я поблагодарил ее и всунул в карман передника золотую монету, приложив палец к губам, велев принять плату молча. Она кивнула, улыбнулась и скрылась в темном коридоре.

Я вышел на улицу прогуляться и успокоить мысли. Дождь прекратился так же внезапно, как начался. Шел куда глаза глядят. Даже если вдруг заблужусь, есть язык, чтобы спросить у первого встречного, по какой тропинке вернуться обратно. Жители Смоленска были на удивление отзывчивыми и помогали, подсказывая нужный поворот. Я петлял между улочками, натыкаясь на влюбленные парочки, держащиеся за руки и целующие друг друга на бегу, не мог отвести взгляда от уличных музыкантов, наигрывающих тоскливую мелодию. Нашел небольшой каменный выступ посреди главной площади и присел на него, облокотился на колени и с улыбкой на устах наблюдал за тем, как девушка лет шестнадцати разложила самодельный стол из палок и натянутой тряпки, положила на него угольки, бумагу и начала рисовать на коленях портрет старичка, поедавшего булочку с маком. Ее мазки напоминали акварельный росплеск воды – линии не были четкими, ближе к размытым, что придавало картине необъяснимый магнетизм. Незнакомка через десять минут отложила расписанный лист и взяла новый, начав черкать пейзаж: фонарный столб и вымощенную разбитыми камнями тропинку, тонувшую в лужах. Она высунула кончик языка – видимо, это помогало концентрироваться и вдохновляться.

Я не выдержал и поднялся, подойдя к девушке и наклонившись через ее плечо, с интересом рассматривая росчерк угля.

– А вы сможете нарисовать портрет по описанию? Я оплачу.

Девушка вздрогнула и выронила уголек, который покатился по дороге. Подорвавшись, я успел его поймать, прежде чем он скрылся в кустах, где не было видно ни зги, и протянул художнице.

– Ох, спасибо, – облегченно выдохнула незнакомка и положила уголечек на самодельный стол, обтерев почерневшие руки о фартук, защищавший одежду. – Сейчас достаточно сложно достать уголь. Отцу не нравится мое увлечение, он считает это пустой тратой времени.

Девушка охнула и прижала ко рту ладонь, испачкав светлую кожу, – она не рассчитывала разоткровенничаться с незнакомцем.

– Вздор. Любое творчество имеет право быть, и осуждать творца за его любовь к искусству – без малого преступление, – улыбнувшись, парировал я художнице. – А вам… платили за ваше детище?

Девушка отрицательно мотнула головой, ее плечи поникли, а взгляд потускнел. Я вдохнул прохладный летний ветер, достал из карманов три золотые монеты и протянул художнице. Она испуганно выпучила глаза и замотала головой, отказываясь принимать дар.

– Это не просто так. Я вам золото – вы мне рисунок. Договорились? Купите себе бумаги побольше, мелки, карандаши – все, что может пригодиться.