Книга Призрачная империя, страница 123 – Рина Харос

* * *

– Александра, вы…

– Можешь называть меня Сашей – вчера, кажется, мы перешли черту вежливости.

Я спустилась со ступенек и протянула руку, чтобы Илья ее поцеловал. Он жадно припал сухими губами к коже, не вызывая своим жестом никаких эмоций. Ничто не дрогнуло в душе. Я выпрямилась и попыталась выровнять дыхание – пришлось чуть ли не слезать по трубе, чтобы спуститься и встретиться с конюхом. Прислуга и домочадцы сновали туда-сюда, так что риск быть увиденной – огромен.

– Ты сегодня безумно красивая…

– Только сегодня? – Я недовольно выгнула бровь и попыталась вырвать ладонь из хватки Ильи, но он крепко вцепился в мои пальцы и так яростно замотал головой, что, казалось, она сейчас слетит с плеч.

– Всегда… ты всегда была красива, сколько я себя помню.

Улыбнувшись, я сменила гнев на милость:

– Ты обещал ужин у костра или меня подводит память?

Мы шли не более десяти минут, но мои эмоции успели смениться раз десять – от легкого возбуждения неизвестности до праведного гнева на Азарова, которого без малого хотелось четвертовать… или обнять? В любом случае раздражал тот факт, что этот никудышный советник императора даже на расстоянии сотни миль заполнял голову мыслями.

Илья, будто почувствовав смену моего настроения, коснулся ладони и сжал пальцы. Такой незамысловатый жест, но меня передернуло от отвращения, которое я попыталась скрыть за напускной улыбкой. Конюх принял ее за чистую монету, и уголки его губ дрогнули, а взгляд потеплел. В душе зашевелилось неприятное ощущение, что до добра это не доведет, но всяко лучше, чем сидеть одной и пенять на судьбу за то, что она так жестоко обошлась со мной. А с другой стороны, в чем же выражалась несправедливость, на которую я скидываю собственные неоправданные надежды? В том, что мать обращалась с прислугой лучше, чем с дочерью, или тот факт, что единственный человек, которому я могла довериться и с которым могла поделиться всем, что на душе, оставил записку на жалком клочке бумаги?

Ведешь себя как малолетняя истеричная барышня, Вильская, – одернула я саму себя и решила отключить мозг, который, судя по всему, растеряла, появляясь на свет.

– Мы пришли.

Я не заметила, как мы вышли на небольшую песчаную поляну около пруда. Здесь уже горел небольшой костер, огороженный битыми камнями, чтобы огонь в случае чего не смог перекинуться на траву. Плед был постелен на земле, где стояла чуть поодаль корзина с едой и бутылка вина – сквозь притемненное стекло виднелась забродившая пена винограда.

Илья довел меня до места, осторожно посадил, видимо, опасаясь, что могу помять платье, предложил вина, но я отказалась, сославшись на то, что не очень хорошо себя чувствую после вчерашнего. Он понимающе кивнул и отложил алкоголь в сторону, достал из корзины вяленое мясо, хлеб, булочки с маком и небольшой, на литр, бидон с молоком. От удивления я посмотрела на конюха как на дурачка, а затем рассмеялась и попросила дать стакан. Илья смутился, почесал затылок и сказал, что не прихватил их и придется пить по очереди из горлышка. Он украдкой посмотрел на меня, опасаясь за реакцию: не воспримет ли этот жест дочь советника императора как наглость или, того хуже, – оскорбление. Негоже пить и есть из одной посуды с прислугой. Но я с радостью выхватила бидон и сделала два жадных глотка, блаженно прикрыла глаза на мгновение, а затем потянулась за булочкой с маком, вонзив зубы в ароматное тесто, отдающее сливочным маслом. Начала жевать и впервые с уезда Азарова искренне улыбнулась, почувствовав, как тугой узел в груди начинает развязываться – медленно, осторожно, ниточка за ниточкой.