Книга Хорошая примета, страница 80 – Катя Матуш

Мы свернули на кленовую аллею, я пнула льдинку с тротуара и бегло глянула на своего провожатого, которого по-другому даже язык теперь не повернется назвать. Неужели его кроме моих люблю-не люблю ничего больше не интересует? Вдруг у меня на шерсть аллергия!

«Лезть к нему под юбку» теперь стало еще страшнее. Так-то вроде обычный, а все эти суеверные закидоны наверняка круто на мироощущении отражаются. И додумался же укусить! Как теперь об этом не думать, когда стоит на него посмотреть, и зубы чешутся. Хоть за щечку бы эту румяную цапнуть… Точно яблоки на снегу.

– Я яблоки люблю, – сказала я, отбрасывая очередную льдинку с дороги.

– А я как-то не очень. Больше ягоды. Землянику, вишню.

Ну вот. Так и познакомимся. Придется самой о себе все рассказывать, чтобы мы хоть немного, но ближе становились в наши нечастые встречи. Испытание предстоит не из легких – настоящие отношения на расстоянии. Придется постоянно в уме держать, что он где-то есть, и может, тоже сейчас обо мне думает.

Бусины выкатились из-под капюшона на грудь. Тихомир обернулся, и ладонь в черной перчатке скользнула по моему пуховику.

– Потрясающая штука, – сказал он, подкидывая рясны на руке. – Хотя кокошник тебе тоже идет. Есть кокошники с бусами?

– Есть, конечно. Это же рясны, их хоть на шапку цепляй.

Я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. Да он меня практически коснулся, и пусть через бусы – все равно праздник. Нет бы привыкать к нему, а только хуже становится.

– Вот как. Тогда цепляй даже на шапку.

– Х-хорошо.

Буду теперь всегда к нему нарядная приходить – отличный повод выгулять свое жемчужное наследство. Мама только увидит, как я в бабушкином коробе роюсь, к пирогам еще сыры домашние добавятся.

Да и как не нарядиться, когда каждое свидание у нас будет как праздник.

Чемпионат на носу, матчи по выходным, иногда Тихомиру и домой ездить надо, а значит, вообще можем скатиться до пары свиданий в месяц. И нет бы сейчас радоваться: наш день только начался, а я уже убиваюсь в ожидании разлуки.

Тихомир будто подмял все мои «вкусы» под себя, и не удивлюсь, если скоро мое восприятие так изменится, что даже от комплиментов тошнить начнет. Это вам не какая-то там романтика. Круче – это ее вопиющее отсутствие, а все равно любовь, ведь по-другому объяснить, что я здесь делаю, я себе уже не могла.

Кто из нас слепой, вопрос…

И ведь нравится он мне с каждым днем все больше. Сначала обычным казался, а теперь красивый какой-то стал. Ямочка на щеке иногда появляется, шрамы, как узоры. Одна сплошная загадка, хотя проявления его эмоций я тоже начинаю примечать. То голову уронит, то рыкнет, то лоб наморщит.

Поворот в парк остался позади. И куда мы вообще идем? В торговые центры нам нельзя, там полно зеркал, кинотеатры и театры закрыты, выставки тоже, поесть только поели. Сказал бы хоть!

– Ты с детства такой молчун?..

– Не понял?

– Ну ты молчишь постоянно. Ни о чем меня не спрашиваешь, ничего не рассказываешь.

Тихомир замедлился, шаря взглядом по земле.

Так громко думает, что у меня волосы дыбом от его сопения и фырканья встают, лучше б не спрашивала! Видимо, молниеносно соображать мы только на поле с клюшкой в руках умеем, там-то он совсем не молчун: и огрызается, и шутки шутит.

– Вообще я не молчун, – наконец ответил он. – Просто у меня уже привычка тихо радоваться, а с тобой я только этим и занимаюсь.