Книга Последнее слово единорогов, страница 100 – Виолетта Орлова

– Прочитайте их воспоминания. Наверняка вы увидите, куда они дели его. Однако все же дождитесь ночи. Они напуганы, уязвлены. Да, лучше все же их разделить.

***

Этим вечером Нороган подобно голодному озлобившемуся шакалу бродил вокруг лагеря. Лесок на холме успешно скрывал его следы, однако испуганные ученые не думали разделяться.

Ночью в здешних краях действительно было жутко: в ущелье отчаянно завывал ветер, море бурлило так, словно желало выйти из берегов. Потом произошла удача, Ракис отошел от лагеря на какое-то расстояние, и Нороган смог подобраться к нему и оглушить палкой по голове.

Нольс, конечно, этого не одобрил. С другой стороны, не мог же он начать читать воспоминания прямо здесь. Ракис бы закричал, позвал на помощь товарища, вмешался бы Корнелий, и все могло осложниться.

Нороган оттащил бесчувственное тело бывшего приятеля к речке и принялся приводить в чувство. Холодной водой он смочил ему виски и протер лоб – увы, несчастный энтомолог не шевелился.

Нороган злобно выругался про себя и отошел к берегу.

– Я слишком сильно ударил его, – с сожалением подумалось ему.

– Обернись! – вдруг вскричал Нольс, и вовремя: оказалось, что Ракис очнулся и попытался напасть со спины. Эта подлая выходка чрезвычайно разозлила Норогана, даже вывела из себя, а он еще пока не научился обуздывать свой нрав. Ярость застилала ему разум: он выхватил из-за пазухи нож – другой, запасной, и не раздумывая погрузил его в податливое тело незадачливого ученого. Тот слабо вскрикнул, будто птица в ночи, и медленно осел на влажный каменистый берег. Глаза его закатились, а взор сделался неживым.

– Зачем, зачем? – в отчаянии простонал Нольс в голове разгоряченного схваткой Норогана. – Это не то, надо было по-другому!

– Но он напал на меня со спины! Это подло!

– Вы сами подлец, чего же хотите от других людей? Зато теперь ваши шансы найти свиток уменьшились! Остался один Корнелий! Если и с ним вы провернете нечто подобное, то уже никогда не сможете найти свиток и все время будете от него зависеть!

– Я понял, понял, Нольс. Прости меня. Погорячился.

Действительно, глупо получилось. Остаток ночи Нороган провел без сна – он все ходил по округе, страдая от необдуманных поступков. На душе сгустился сумрак – и дело было даже не в осуждении Нольса, нет. Что-то другое печалило его. За свою жизнь он убил уже столько людей. Причем убил подло, мерзко. И все они в той или иной степени приходились ему друзьями. И этот самый факт десятикратно увеличивал его грехопадение. Интересно, как бы отнеслась к нему Павлия? Испугалась бы? Осудила? Испытала ненависть? С мучительной тоской думая про беловолосую красавицу, Нороган совсем не заметил, как и его суровая мужицкая внешность меняет формы: грубые черты приобрели плавность и нежность, волосы удлинились, лицо сделалось прекрасным. Вспоминая свою неразделенную любовь, он и сам не понял, как овладел способностью Тени перевоплощаться. Теперь в мужской одежде по берегу реки бродила сама Павлия, хоть, разумеется, и не столь красивая, как в действительности. Увы, теперь с ней у него не будет ничего общего, совсем ни-че-го.

Предаваясь горестным рассуждениям, Нороган не заметил, как вновь оказался возле лагеря. Здесь было тихо, жутко.

– Выйди! – прошелестел Нороган приятным женским голосом, желая, чтобы Корнелий сам показался навстречу. Но тот лишь испуганно забился в палатку, кажется, наблюдал за ним исподтишка сквозь прорези в ткани. Трус.