Книга Последнее слово единорогов, страница 194 – Виолетта Орлова

Беруанец сопровождал свою обвинительную речь беспорядочным потрясанием кулаков и бранью, однако наброситься на Артура он так и не решился. Он оборвал свои слова так же неожиданно, как начал, и, плюхнувшись на землю, в полном изнеможении обхватил голову руками.

Артур молча обернулся и с сильной тревогой посмотрел на Диану. Хрупкие плечи девушки изредка подергивались от холода, и Артур, сняв бурку, накинул ей на плечи и бережно прижал к себе. Сердце доброго юноши разрывалось от осознания собственной беспомощности: ведь перед своей совестью он держал ответ за жизнь любимой и друзей. Наверное, он и правда совершенный неудачник; любое его дело обречено на провал. Сейчас они вроде преодолели, дошли, но извлекут ли они из этого какую-то пользу? Поможет ли им в действительности Арио Клинч? И главное – смогут ли они помочь друзьям: Тину, Даниелу, Питу… В этот тяжелый момент Артуру подумалось, что все люди, которые появляются в его жизни страдают; увы, страдает и он сам.

– Они… Не посмеют нам ничего сделать, – предпринял он слабую попытку утешить Диану. – Все будет хорошо, я поговорю с Арио Клинчем. И потом, ты же слышала, как они нас называют: гости…

– Что бы ни было, я ничего не боюсь, – ровным голосом ответила отважная кагилуанка. – Слышишь? Ничего! Даже смерти.

Артур знал, что она так говорит из любви к нему. Чтобы он меньше переживал. Близкие и по-настоящему родные люди так делают, и в этом заключается их маленькое, но такое героическое самопожертвование.

Солнце постепенно исчезало в низко нависших облаках, и в горах становилось по-настоящему холодно. Шквальный ветер страшно завывал в острых скалах, туман обволакивал все вокруг, мешая обзору, от холода деревенели руки, а на сторожевых башнях зажглись сигнальные огни. Из ущелья тянуло промозглой сыростью, и тела путников, разгоряченные от затяжного подъема, принялись остывать. Артур периодически заставлял Диану растирать руки; иногда он сам делал это, с ужасом чувствуя, как от холода немеют пальцы.

Впрочем, вечером над уже основательно продрогшими гостями сжалились и пустили, наконец, в башню. Откуда-то появилась корявая лестница, представляющая собой бревно с зарубками – на первый взгляд весьма сомнительная для подъема на второй этаж. Шатаясь от смертельной усталости, они заставили себя подняться и залезть в сводчатый дверной проем. У самого входа ребята увидели оттиск чьей-то ладони – почему-то это вызывало скорбные ассоциации. Неужели это рука мастера? Растревоженные совы, угрожающе ухая, с шумом вылетали из бойниц.

Помещение второго этажа было сухим, теплым и уютным. Здесь на овчинных подушечках вокруг очага жались карлики. Оранжевые отблески огня отражались на их мрачноватых сморщенных лицах и уходили куда-то ввысь, в темную глубину закопченных углов каменного жилища. В черном котле варили мясо, а на шампуре запекали турью печень с пряными травами; по всей комнате распространялся столь сладостный аромат, что голодные и озябшие путники начали невольно вести носом и вожделенно сглатывать слюну. Неужели их сейчас посадят у теплого очага и сытно накормят? Но увы, этим приятным мечтаниям не суждено было сбыться.

– Первый – гости. Второй для семьи. А третий для стражи, – мрачно пояснил один из гвибеллингов, сразу же четко обозначив мысль, что у очага им погреться не дадут.