Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 30 – Иви Тару

– Чубарушка, ты ли? – не веря себе, спросил он.

Лошадь потянулась к нему мордой и коснулась мягкими губами лба. Будивой крепко зажмурился, из глаза слеза выкатилась.

– Прости ты меня, старого. Не следил за тобой, не ухаживал, бросил помирать, одна лишь Милавушка тебя блюла. Да и она нынче пропала. Жива ли, не знаю. Чует мое сердце беду. Ох, вина моя тяжкая, забыл я и про жену первую любимую, про дочь единственную, день-деньской в делах, все богатством прирасти хотел, чтоб Велезара довольна была. А на что мне богатство, если нет у меня счастья? Было счастье, да пропало… Может, ты подскажешь, где Милаву искать?

Конечно, ответа Будивой не ждал, да и понимал, что никакая это не Чубарка, похожа просто. Но вид лошади пробудил в нем память и горькие сожаления. Лучше бы и не видел ничего. Он мотнул головой, утер слезу и нос рукавом и вышел.

Милава, скорчившись в деннике, тоже слезу утирала. Она только зашла Чубарку на ночь погладить, как отец в конюшню пришел, еле успела спрятаться. Слезы отца ее в самое сердце ужалили, так и хотелось выскочить, на шею ему броситься, рассказать все, защиты просить. Но побоялась. С Велезары станется отцу сладкими речами ум затуманить, как всегда прежде бывало. Если бы отец мог, давно и сам бы все понял, а раз не понял, значит, не захотел лишних забот. Удобней всего на любые трудности с закрытыми глазами смотреть.

Но оставаться больше тут нельзя. Это вечером ей повезло с мачехой не встретиться, завтра такой удачи может не случиться. Лучше уж на улице ночь провести, все безопасней будет.

Она тихо вывела Чубарку, сняла с ворот тяжелую щеколду, отворила их, и вышли они на мостовую. Ничего, как-нибудь справится. Там и до дня, про который Стрижак говорил, недалеко, попробует она на княжий двор попасть, да найти этого гридня, предупредить его о мачехиных кознях, чтоб князя своего сберег.

Прошли они одну улицу, вторую, третью, какой же город большой, дома высокие, заборы глухие, и захочешь – не попадешь. Там за заборами псы лютые, разорвут.

Но вот богатые дома кончились, пошли избы попроще. Милава духом воспрянула, может, тут ее кто на двор пустит?

Тут Чубарка остановилась и куда-то в сторону сама двинулась. Как Милава ее не удерживала – никак. Идет себе и идет. Вдруг увидела впереди бредет кто-то, медленно так и хромает. Старушка вроде.

Вот женщина остановилась, на клюку оперлась, отдохнуть решила.

– Бабушка, тебе помочь? – не удержалась Милава. – Я могу тебя до дома довезти, вижу, ноги у тебя совсем не идут.

Старушка посмотрела недоверчиво.

– Нечем мне заплатить тебе, девка.

– Да не надо мне ничего. Мне не трудно. Садись. Давай подсоблю.

Не без труда, но старуха в седло вскарабкалась. Милава лошадку под уздцы взяла и повела туда, куда ей указывали. Вот и пришли наконец.

– Ну, спасибо тебе, девка, – старуха слезла и Милаве поклонилась. – Куда сама-то идешь? Вижу, не городская. На отбор, что ли, приехала?

– Да что ты! – Милава аж засмеялась. – Но да, сегодня приехала, а жить негде. Все места заняты, а знакомых у меня тут нет.

– Что ж, ночуй у меня, раз такое дело. Только не обессудь, избушка моя тесна и конюшни нет.

– Да разве мне хоромы нужны? Благодарствую. А Чубарка и на улице постоит, ничего.

Не обманула Улита, избушка крошечной оказалась. Потолок черный от копоти, по стенам связки лука висят.